– Прошу прощения, сэр, – начал один из пиратов. – Вы часто нарушаете наши обычаи. Но есть обычай, который даже вам не нарушить. Команда недовольна, а между тем, разрешите сказать, у этой команды есть такие же права, как и у всякой другой. Мы имеем право собраться и поговорить. Прошу прощения, сэр, так как вы все же у нас капитан, но я хочу воспользоваться своим правом и уйти на совет.
Изысканно отдав Сильверу честь, этот высокий болезненный желтоглазый матрос лет тридцати пяти спокойно пошел к выходу и скрылся за дверью. Остальные вышли вслед за ним. Каждый отдавал Сильверу честь и бормотал что-нибудь в свое оправдание.
– Согласно обычаю, – сказал один.
– На матросскую сходку, – сказал Морган.
Мы с Сильвером остались вдвоем у горящей головни.
Повар сразу же вынул изо рта свою трубку.
– Слушай, Джим Хокинс, – проговорил он еле слышным настойчивым шепотом, – ты на волосок от смерти и, что хуже всего, от пытки. Они хотят разжаловать меня. Ты видел, как я за тебя заступался. Сначала мне не хотелось тебя защищать, но ты сказал несколько слов, и я переменил мои планы. Я был в отчаянии от своих неудач, от мысли о виселице, которая мне угрожает. Услыхав твои слова, я сказал себе: заступись за Хокинса, Джон, и Хокинс заступится за тебя. Ты – его последняя карта, Джон, а он, клянусь громом, твоя последняя карта! Услуга за услугу, решил я. Ты спасешь себе свидетеля, когда дело дойдет до суда, а он спасет твою шею.
Я смутно начал понимать, в чем дело.
– Вы хотите сказать, что ваша игра проиграна? – спросил я.
– Да, клянусь дьяволом! – ответил он. – Раз нет корабля, значит, остается одна только виселица. Я упрям, Джим Хокинс, но, когда я увидел, что в бухте уже нет корабля, я понял: игра наша кончена. А эти пускай совещаются, все они безмозглые трусы. Я постараюсь спасти твою шкуру. Но слушай, Джим, услуга за услугу: ты спасешь Долговязого Джона от петли.
Я был поражен. За какую жалкую соломинку хватается он, старый пират, атаман!
– Я сделаю все, что могу, – сказал я.
– Значит, по рукам! – воскликнул он. – Ты дешево отделался, да и я, клянусь громом, получил надежду на спасение.
Он проковылял к головне, горевшей возле дров, и снова закурил свою трубку.
– Пойми меня, Джим, – продолжал он вернувшись. – У меня еще есть голова на плечах, и я решил перейти на сторону сквайра. Я знаю, что ты спрятал корабль где-нибудь в безопасном месте. Как ты это сделал, я не знаю, но я уверен, что корабль цел и невредим. Хендс и О'Брайен оказались глупцами. На них я никогда не надеялся. Заметь: я у тебя ничего не спрашиваю и другим не позволю спрашивать. Я знаю правила игры и понимаю, что проиграл. А ты такой молодой, такой храбрый, и, если мы будем держаться друг за друга, мы многого с тобой добьемся.
Он нацедил в жестяную кружку коньяку из бочонка.
– Не хочешь ли выпить, приятель? – спросил он.
