Аркадий Аверченко. Друг

 

 

I

   Душилов вскочил с своего места и, схватив руку Крошкина, попытался выдернуть ее из предплечья.
   Он был бы очень удивлен, если бы кто-нибудь сказал ему, что эта хирургическая операция имела очень мало сходства с обыкновенным дружеским пожатием.
   – Крошкин, дружище! Кой черт тебя дернул на это? Душилов помолчал и взял руку Крошкина на этот раз с осторожностью, как будто дивясь прочности Крошкиных связок после давешнего рукопожатия.
   – Видишь, ты уже раскаиваешься… Ведь я эти глупые романы знаю – вот как! Я как будто сейчас вижу завязку этой гадости: когда однажды никого из ближних не было, ты ни с того ни с сего взял и поцеловал ее в физиономию… У них иногда действительно бывают такие физиономии… забавные. Она, конечно, как полагается в хороших домах, повисла у тебя на шее, а ты, вместо того чтобы стряхнуть ее на пол, сделал предложение… Было так?
   Крошкин пожал плечами:
   – Уж очень ты оригинально излагаешь! Впрочем, что-то подобное было. Но что поделаешь… Глупость совершена – предложение сделано.
   – Ах ты Господи! Можно все еще исправить. Ты еще можешь разойтись.
   – Черт возьми! Как?! Душилов впал в унылое раздумье.
   – Не мог ли бы ты… поколотить ее отца, что ли! Тогда, я полагаю, все бы расстроилось, а?
   – То есть как поколотить? За что?
   – Ну… причину можно найти. Явиться не в своем виде – прямо к старику. Ты что, мол, делаешь? Газету читаешь? Так вот тебе газета! Да по голове его!
   – Послушай… Как ты думаешь: может дурак хотя иногда чувствовать себя дураком?
   – Иногда пожалуй, – согласился Душилов серьезно. – Но сейчас я не чувствую в себе припадка особенной глупости: обычное хроническое состояние. Хотя старика, пожалуй, бить жалко…
   – Ну, вот видишь! Ах, если бы она меня разлюбила! Не нашел бы ты человека счастливее меня!
   Душилов сделал новую попытку вывихнуть руку Крошкина, но тот привычным движением спрятал ее в карман.
   – Друг Крошкин! Хочешь, я это сделаю? Хочешь, она тебя разлюбит?
   – Может, ты ее собираешься поколотить?
   – Фи, что ты! Я только буду иметь с ней разговор… в котором немного преувеличу твои недостатки, а?
   Крошкин подумал.
   – Знаешь, удав, – это мысль! Только ты можешь все испортить!
   – Кто, я? Будет сделано гениально.
   – Сумасшедший, постой! Куда ты?
   Боясь, чтобы друг не раздумал, Душилов схватил шапку, опрокинул столик, оторвал драпировку и исчез.

II

   Душилов сидел в саду с прехорошенькой блондинкой и вел с ней крайне странный разговор.
   – Итак, вы, Душилов, чувствуете себя превосходно… я рада за вас. А что поделывает Крошкин?
   – Какой Крошкин?
   – Ну, ваш друг!
   – Он мне теперь не друг!
   – Что вы говорите! Почему?
   – Потому что он не Крошкин!
   – А кто же он?
   Душилов сокрушенно вздохнул.
   – Человек, который живет по фальшивому паспорту, не может быть моим другом.
   Побледневшая блондинка открыла широко испуганные глаза.
   – Что вы говорите! Зачем ему это понадобилось?
   – Вы читали в прошлом году об убийстве в Москве старого ростовщика? Убийца его, студент Зверев, до сих пор не найден… Теперь вы понимаете?!
   – Душилов… Вы меня… с ума сведете.
   – Еще бы! Я и сам хожу теперь как потерянный!
   – Боже мой… Такой симпатичный, скромный, непьющий…
   Душилов развел руками:
   – Это он-то непьющий?! Потомственный почетный алкоголик… Вчера он у вас не был?
   – Не был.
   – Вчера он ночевал в участке. Доктор говорит, что скоро будет белая горячка. Погибший парень!
   – Я с ума сойду! Ведь он был такой добрый… Когда умерла его тетка, он пришел к нам и навзрыд плакал…
   – Комедия! Если бы отрыть тетку и произвести экспертизу внутренностей…
   – Господи! Вы думаете…
   – Я уверен.
   – Но каково это его сестре! Душилов грубо расхохотался.
   – Полноте! Вы имеете наивность думать, что это его сестра! У них в Могилеве была фабрика фальшивых монет, а познакомились они в Киеве, где оба обобрали одного сонного сахарозаводчика. Хорошая сестра!
   На глазах девушки стояли слезы.
   – Вы знаете, что он хотел на мне жениться?
   – Знаю! Он вам говорил о своем намерении совершить свадебную поездку по Черному морю?
   – Да… Мы так мечтали.
   – Знайте же, слепая безумица, что вы должны были попасть в продажу на константинопольский рынок невольниц. У них с сестрой уже это все было устроено!..
   Добрые, сочувственные глаза Душилова с искренним состраданием смотрели на девушку.
   – Душилов… один вопрос: значит, он меня не любил?
   – Видите ли… У него есть любовница – француженка Берта, отбывшая в прошлом году в парижском Сен-Лазаре наказание за кражи и разврат.
   Девушка глухо, беззвучно плакала.
   – Этого… я ему никогда не прощу.
   – И не прощайте! Я вас вполне понимаю… Кстати, у вас столовое серебро в целости?
   – Ка-ак! Неужели он дошел до этого?
   – Ничего не скажу… Вы знаете, я не люблю сплетничать, но вчера мне удалось видеть у него две столовые ложки с инициалами вашей доброй мамы. Ну, мне пора. Прикажете передать Крошкину, alias^[5] Звереву, от вас привет?
   Девушка вскочила с растрепанной прической и гневным лицом:
   – Скажите ему… что он самый низкий мерзавец! Что ему и имени нет!
   – Так и скажу. Хотя имя у него есть, и даже целых четыре. Я еще скажу, что он, кроме мерзавца, поджигатель и детоубийца – я нисколько не ошибусь. Ну-с, всего доброго. Поклон уважаемому папаше!
   Душилов ушел из сада в самом благодушном настроении.

III

   На другой день он решил зайти к другу Крошкину поделиться удачными результатами.
   Вбежавши, как всегда, без доклада, он заглянул в кабинет друга и увидел его в странной компании.
   За столом сидел судебный следователь и сухо, официально спрашивал бледного, перепуганного Крошкина:
   – Итак, убийство ростовщика вы решительно отрицаете? Лучше всего вам сознаться. Хорошо-с! А не скажете ли вы нам, чем вы занимались в прошлом году в Могилеве с вашей сообщницей, которую вы выдаете за сестру и которая так ловко оперировала в деле с сахарозаводчиком?.. Не согласитесь ли вы сознаться, что смерть вашей несчастной тетки ускорена не природой, а человеком, и этот человек были вы, – при соучастии любовницы, француженки Берты, которую полиция сегодня тщетно разыскивает? Не запирайтесь, вы видите, что правосудию все известно!..