Андрей Белый. Петербург. Страница 149
Почему же он обнаружил свое необычное состояние духа этим странным поступком? Ну, какая может быть связь между всей этой пакостью и горелками? Столь же мало здесь связи и смысла, сколь мало этой связи и этого смысла между угловато-длинной и печальной фигурой подпоручика в темно-зеленом мундире, слишком резвыми жестами и задорной, льняной бородкой помолодевшего лица, будто вырезанного из пахучего кипариса. Никакой связи и не было; разве вот – зеркала: на свету они отражали – угловато-длинного человека с помолодевшим вдруг личиком: угловато-длинное отражение с помолодевшим вдруг личиком, подойдя вплотную к зеркальной поверхности, ухватило себя за белую тонкую шею – ай, ай, ай! Никакой вот связи и не было между светом и жестами.
«Щелк-щелк-щелк», – тем не менее щелкали выключатели, погружая во тьму угловато-длинного человека с слишком резвыми жестами. Это, может быть, не подпоручик Лихутин?
Нет, войдите в его ужасное положение: отразиться так пакостно в зеркалах, оттого что какое-то домино нанесло оскорбление его честному дому, оттого что, согласно офицерскому слову, он обязан теперь и жену не пускать к себе на порог. Нет, войдите в его ужасное положение: это все-таки был подпоручик Лихутин – он самый.
«Щелк-щелк-щелк», – выключатель защелкал в соседней уж комнате. Так же он прощелкал и в третьей. Этот звук встревожил и Маврушку; и когда она из кухни прошлепала в комнаты, то ее охватила так густо совершенная темнота.
И она проворчала:
– «Это что же такое?»
Но из тьмы раздался сухой, чуть сдержанный кашель:
– «Уходите отсюда…»
– «Как же так это, барин…»
Кто-то ей из угла просвистел повелительным, негодующим шепотом:
– «Уходите отсюда…»
– «Как же, барин: ведь, за барыней надо прибрать…»
– «Уходите вовсе из комнат».
……………….
– «И потом, сами знаете, не стелёны постели…»
…………………..
– «Вон, вон, вон!..»
………………………
И едва она вышла из комнаты в кухню, как к ней в кухню пожаловал барин:
– «Убирайтесь вовсе из дому…»
– «Да как же мне, барин…»
– «Убирайтесь, скорей убирайтесь…»
– «Да куда мне деваться?»
– «Куда знаете сами: чтоб ноги вашей…»
– «Барин!..»
– «Не было здесь до завтра…»
– «Да барин же!!..»
– «Вон, вон, вон…»
Шубу ей в руки, да – в дверь: заплакала Маврушка; испугалась как – ужасть: видно, барин-то – не того: ей бы к дворнику да в полицейский участок, а она-то сдуру – к подруге.
Ай, Маврушка…
……………………..
Как ужасна участь обыденного, совершенно нормального человека: его жизнь разрешается словарем понятливых слов, обиходом чрезвычайно ясных поступков; те поступки влекут его в даль безбережную, как суденышко, оснащенное и словами, и жестами, выразимыми – вполне; если же суденышко то невзначай налетит на подводную скалу житейской невнятности, то суденышко, налетев на скалу, разбивается, и мгновенно тонет простодушный пловец… Господа, при малейшем житейском толчке обыденные люди лишаются разумения; нет, безумцы не ведают стольких опасностей повреждения мозга: их мозги, верно, сотканы из легчайшего эфирного вещества. Для простодушного мозга непроницаемо вовсе то, что эти мозги проницают: простодушному мозгу остается разбиться; и он – разбивается.