Там, где взвесилась только одна бледно-серая гнилость, матово намечался сперва и потом наметился вовсе: грязноватый, черновато-серый Исакий… И ушел обратно в туман. И – открылся простор: глубина, зеленоватая муть, куда убегал черный мост, где туман занавесил холодные многотрубные дали и откуда бежала волна набегающих облаков.
………………………
В самом деле: ведь вот – удивились лакеи! Так рассказывал после в передней дежуривший сонный Гришка-мальчишка:
– «Я сижу это, да считаю по пальцам: ведь вот от Покрова от самого – до самого до Рождества Богородицы… Это значит выходит… От Рождества Богородицы – до Николы до Зимнего…»
– «Да рассказывай ты: Рождество Богородицы, Рождество Богородицы!»
– «А я – что? Рождество Богородицы деревенский наш праздник – престольный… Так что – будет: считаю… Тут слышь – подъехали; я – к дверям. Распахнул, значит, дверь: и – ах, батюшки! Так что барин сам, в наемной каретишке (и плохая ж каретишка!); так что с ним барыня лет почтенных в дешевеньком ватерпруфе.
– «Не ватерпруфе, пострел: нынче ватерпруфов не носят».
– «Не смущайте его: он и так обалдел».
– «Одним словом – в пальте. Барин же суетился: с извозчика – тьфу, с кареты – он соскочил, руку барыне протянул, – улыбается: кавалерственно эдак; всякую помощь оказывает».
– «Ишь ты…»
– «То же…»
– «Я думаю; не видались два года», – раздались вокруг голоса.
– «Само собой: барыня из кареты выходит; только барыня – вижу я – смущены при таком при случае: улыбаются там – не в своем в полном виде; себя самих для куражу: за подбородок хватаются; ну, бедно, скажу вам, одеты; на перчатках-то дыры; не заштопаны, вижу, перчатки: может, некому штопать; в Гишпании, может, не штопают…»
– «Рассказывай, ладно уж!..»
– «Я и так говорю: барин же, барин наш Аполлон Аполлонович, всякую авантажность посбросили; стоят у кареты, над лужею, под дождем; дождь – Бог ты мой! Барин ежится, будто на месте забегали, притопатывают на месте носками; а как барыня при сходе с подножки вся на руку на их навалилась – ведь барыня грузная – барин наш так весь даже присел; крохотного барин росточка; ну, куды же им, думаю, грузную такую сдержать! Силенки не хватит…»
– «Не плети белиндрясов; рассказывай».
– «Я не плету белиндрясов; я и так говорю, да и што говорить… Тут вот Митрий Семеныч расскажет: они повстречали в передней… Что рассказывать-то? Барин барыне только всего и сказали: мол, милости просим, сказали – пожалуйте, мол, Анна Петровна… Тут я их и признал».
– «Ну и что ж?»
– Постарели… Спервоначалу-то не узнал; а потом их узнал, потому еще помню: гостинцем кормила».
Так впоследствии говорили лакеи.
………………………
