Ш е р в и н с к и й. Господа! Здоровье его светлости гетмана всея Украины. Ура! Пауза. С т у д з и н с к и й. Виноват. Завтра драться я пойду, но тост этот пить не стану и другим офицерам не советую. Ш е р в и н с к и й. Господин капитан! Л а р и о с и к. Совершенно неожиданное происшествие. М ы ш л а е в с к и й (пьян). Из-за него, дьявола, я себе ноги отморозил. (Пьет.) С т у д з и н с к и й. Господин полковник, вы тост одобряете? А л е к с е й. Нет, не одобряю! Ш е р в и н с к и й. Господин полковник, позвольте, я скажу! С т у д з и н с к и й. Нет, уж позвольте, я скажу! Л а р и о с и к. Нет, уж позвольте, я скажу! Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин! М ы ш л а е в с к и й. Во! Угадал, Ларион! Лучше – трудно. Н и к о л к а (поет).
Скажи мне всю правду, не бойся меня...
Л а р и о с и к. Простите, Елена Васильевна, я человек не военный. Е л е н а. Ничего, ничего, Ларион. Вы душевный человек, хороший. Идите ко мне сюда. Л а р и о с и к. Елена Васильевна! Ах, Боже мой, красное вино!.. Н и к о л к а. Солью, солью посыплем... ничего. С т у д з и н с к и й. Этот ваш гетман!.. А л е к с е й. Одну минуту, господа!.. Что же, в самом деле? В насмешку мы ему дались, что ли? Если бы ваш гетман, вместо того чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духу не пахло в Малороссии. Но этого мало: мы бы большевиков в Москве прихлопнули как мух. И самый момент! Там, говорят, кошек жрут. Он бы, мерзавец, Россию спас! Ш е р в и н с к и й. Немцы бы не позволили формировать армию, они ее боятся. А л е к с е й. Неправда-с. Немцам нужно было объяснить, что мы им не опасны. Конечно! Войну мы проиграли! У нас теперь другое, более страшное, чем война, чем немцы, чем вообще все на свете: у нас большевики. Немцам нужно было сказать: «Вам что? Нужен хлеб, сахар? Нате, берите, лопайте, подавитесь, но только помогите нам, чтобы наши мужички не заболели московской болезнью». А теперь поздно, теперь наше офицерство превратилось в завсегдатаев кафе. Кафейная армия! Пойди его забери. Так он тебе и пойдет воевать. У него, у мерзавца, валюта в кармане. Он в кофейне сидит на Крещатике, а вместе с ним вся эта гвардейская штабная орава. Нуте-с, великолепно! Дали полковнику Турбину дивизион: лети, спеши, формируй, ступай, Петлюра идет!.. Отлично-с! А вот глянул я вчера на них, и, даю вам слово чести, в первый раз дрогнуло мое сердце. М ы ш л а е в с к и й. Алеша, командирчик ты мой! Артиллерийское у тебя сердце! Пью здоровье! А л е к с е й. Дрогнуло, потому что на сто юнкеров – сто двадцать студентов, и держат они винтовку, как лопату. И вот вчера на плацу... Снег идет, туман вдали... Померещился мне, знаете ли, гроб... Е л е н а. Алеша, зачем ты говоришь такие мрачные вещи? Не смей!
