О, нет! Но пред разлукой Мне хочется увидеть вас. Я слышу Печальные и сладостные звуки, Я вижу яркую недвижную звезду. Но дальше — мрак. Предстаньте предо мною. Один иль все, в своем обычном виде.
Дух
Мы не имеем образов — мы души Своих стихий. Но выбери любую Из форм земных — и примем мы ее.
Манфред
Нет ничего на всей земле, что б было Отрадно мне иль ненавистно. Пусть Сильнейший между вами примет образ, Какой ему пристойнее.
Седьмой дух (появляясь в образе прекрасной женщины)
Смотри!
Манфред
О боже! Если ты не наважденье И не мечта безумная, я мог бы Опять изведать счастье. О, приди, Приди ко мне, и снова…
Призрак исчезает.
Я раздавлен!
(Падает без чувств.) Голос (произносящий заклинание)
В час, когда молчит волна, Над волной горит луна, Под кустами — светляки, Над могилой огоньки; В час, когда сова рыдает, Метеор, скользя, блистает В глубине ночных небес И недвижен темный лес, Властью, силой роковой Овладею я тобой. Пусть глубок твой будет сон Не коснется духа он. Есть зловещие виденья, От которых нет спасенья: Тайной силою пленен, В круг волшебный заключен, Ты нигде их не забудешь, Никогда один не будешь Ты замрешь навеки в них, В темных силах чар моих. И проклятья вещий глас Уж изрек в полночный час Над тобой свой приговор: В ветре будешь ты с тех пор Слышать только скорбный стон; Ночью, скорбью удручен, Будешь солнца жаждать ты; Но едва из темноты Выйдет солнце над тобой Будешь ночи ждать с тоской. Я в слезах твоих нашла Яд холодной лжи и зла, В сердце, полном мук притворных, Кровь, чернее ядов черных. Сорвала я с уст твоих Талисман тлетворный их Твой коварно-тихий смех, Как змея, пленявший всех. Все отравы знаю я, И сильнее всех — твоя. Лицемерием твоим, Сердцем жестким и сухим, Лживой нежностью очей, Злобой, скрытою под ней, Равнодушным безучастьем К братским горестям, несчастьям И умением свой яд, Свой змеино-жадный взгляд Глубоко сокрыть в себя Проклинаю я тебя! Изливаю над тобой Уготованный судьбой, Роковой фиал твоих Мук и горестей земных: Ни забвенья, ни могилы Не найдет твой дух унылый; Заклинанье! — очарован И беззвучной цепью скован, Без конца томись, страдай И в страданьях — увядай!
Сцена вторая
Гора Юнгфрау. — Утро. — Манфред, один на утесах. Манфред
Сокрылись духи, вызванные мной, Не принесли мне облегченья чары, Не помогла наука волшебства. Я уж не верю в силы неземные, Они над прошлым власти не имеют, А что мне до грядущего, покуда Былое тьмой покрыто? — Мать Земля! Ты, юная денница, вы, о горы, Зачем вы так прекрасны? — Не могу Я вас любить. — И ты, вселенной око, На целый мир отверстое с любовью. Ты не даешь отрады только мне! Вы, груды скал, где я стою над бездной И в бездне над потоком различаю Верхи столетних сосен, превращенных Зияющей стремниною в кустарник, Скажите мне, зачем над ней я медлю, Когда одно движенье, лишний шаг Навеки успокоили бы сердце В скалистом ложе горного потока? Оно зовет — но я не внемлю зову. Оно страшит — но я не отступаю, Мутит мой ум — и все же я стою: Есть чья-то власть, что жизнь нам сохраняет, Что заставляет жить нас, если только Жить значит пресмыкаться на земле И быть могилой собственного духа, Утратив даже горькую отраду Оправдывать себя в своих глазах!
