Он мог бы быть возвышенным созданьем. В нем много сил, которые могли бы Создать прекрасный образ, будь они Направлены разумнее; теперь же Царит в нем страшный хаос: свет и мрак, Возвышенные помыслы — и страсти, И все в смешенье бурном, все мятется Без цели и порядка; все иль дремлет, Иль разрушенья жаждет: он стремится К погибели, но должен быть спасен, Затем что он достоин искупленья. Благая цель оправдывает средства, И я на все дерзну. Пойду за ним Настойчиво, хотя и осторожно.
Сцена вторая
Другая комната. Манфред и Герман. Герман
Вы, господин, велели мне явиться К вам на закате: солнце уж заходит.
Манфред
Да? — Я взгляну.
(Подходит к окну).
Великое светило! Бог первозданной, девственной природы! Кумир могучих первенцев земли, Не ведавших болезней, — исполинов, Родившихся от ангелов и дев, Сиявших красотой неизреченной! Царь меж светил, боготворимый миром От первых дней творения, вливавший Восторг в сердца халдейских пастухов И слышавший их первые молитвы! Избранник неземного, что явило В тебе свой светлый образ на земле! Венец и средоточие вселенной, Дающее небесную отраду Всему, что прозябает в дольнем мире! Владыка всех стихий и повелитель Всех стран земных, повсюду положивший Свои неизгладимые печати На дух и облик смертных! Ты, что всходишь, Свершаешь путь и угасаешь в славе{ Ты, видевшее некогда мой первый Взор, полный изумленья и восторга! Прости навек, — прими мой взор последний, В последний раз тебя я созерцаю; Твои лучи уж больше никогда Не озарят того, кому дар жизни Был даром роковым. — Оно сокрылось; Мой час настал.
Сцена третья
Горы. — В отдалении замок Манфреда. — Терраса перед башней. — Сумерки. Герман, Мануэль и другие слуги Манфреда. Герман
Дивлюсь я графу: вот уж сколько лет Все ночи он без сна проводит в башне И непременно в башне. Я бывал в ней, Но по тому, что есть в ней, не решишь, Чем занят он. Наверно, потайная Есть комната, и сколько бы я отдал, Чтоб только заглянуть в нее!
Мануэль
Напрасно. Доволен будь и тем, что ты уж знаешь.
Герман
Ах, Мануэль, ты старше нас и мог бы Порассказать нам многое о замке. Когда ты поступил сюда?
Мануэль
Давно. Я до рожденья графа был слугою Его отца, с которым никакого Он не имеет сходства.
Герман
Что ж, не редкость!
Мануэль
Я говорю не о чертах лица. Граф Сигизмунд был горд, но прост и весел, Любил пиры и битвы, а не книги, Любил людей — и ночи превращал Не в бдения угрюмые, а в праздник, Да ведь какой! Он не блуждал, как волк, По дебрям и ущельям, — не чуждался Земных утех и радостей.
Герман
Проклятье! Вот были времена! И неужели Они уж не вернутся в эти стены, Что смотрят так, как будто и не знали Счастливых дней?
Мануэль
Пусть прежде переменят Владельца эти стены. О, я видел Немало в них диковинного, Герман!
