- Во всяком случае именно по этой причине, уехав из Канзас-Сити, вы стали называть себя Тенет, как вы мне говорили? - продолжал Джефсон.
- Да, сэр.
- Кстати, Клайд, откуда вы взяли фамилию Тенет?
- Так звали мальчика, с которым я играл в Куинси.
- И это был хороший мальчик?
- Заявляю протест! - крикнул с места Мейсон. - Неправильно, несущественно, не относится к делу.
- Однако он мог дружить с хорошим мальчиком, наперекор всему, в чем вы хотели бы уверить присяжных, и в этом смысле мой вопрос очень даже относится к делу, - ехидно заметил Джефсон.
- Протест принят! - загремел судья Оберуолцер.
- А вам тогда не приходило в голову, что настоящему Тенету это может не понравиться и что вы можете доставить ему неприятности, раз его именем пользуется человек, вынужденный скрываться?
- Нет, сэр... я думал, что Тенетов ужасно много...
Тут слушателям полагалось бы снисходительно улыбнуться, но публика была так враждебно настроена, с таким ожесточением относилась к Клайду, что не могло быть и речи о подобном легкомыслии в зале суда.
- Послушайте, Клайд, - продолжал Джефсон, поняв, что ему не удалось смягчить настроение толпы, - вы ведь любили свою мать, не так ли?
Протест, перепалка, и в конце концов вопрос признан допустимым и законным.
- Да, сэр, конечно, я любил ее, - ответил Клайд, но после легкого колебания, которое не прошло незамеченным: что-то стиснуло ему горло, и грудь его поднялась и опустилась в тяжелом вздохе.
- Очень?
- Да, сэр... очень.
Теперь он не смел поднять глаз.
- Она всегда делала для вас все, что могла и что считала правильным, так?
- Да, сэр.
- Но в таком случае, хоть вас и постигло страшное несчастье, как же вы все-таки могли убежать и столько времени жить вдали от матери? Почему вы ни слова не сказали ей о том, что вы вовсе не так виноваты, как кажется, и что ей не нужно тревожиться, так как вы снова работаете и стараетесь вести себя как порядочный юноша?
- Так ведь я писал ей, только не подписывался настоящим именем.
- Понимаю. А еще как-нибудь давали о себе знать?
- Да, сэр. Я однажды послал ей немножко денег. Десять долларов.
- И вы совсем не думали о возвращении домой?
- Нет, сэр. Я боялся, что меня арестуют, если я вернусь.
- Иными словами, - с особенной выразительностью отчеканил Джефсон, - вы были умственным и нравственным трусом, как сказал мой коллега мистер Белнеп.
- Я протестую против попыток растолковывать присяжным показания обвиняемого! - прервал Мейсон.
- Показания обвиняемого, право же, не нуждаются в каком-либо истолковании. Они очень просты и правдивы, это понятно каждому, - быстро вставил Джефсон.
- Протест принят! - объявил судья. - Продолжайте, продолжайте.
- Значит, Клайд, как я понимаю, так вышло потому, что вы были в нравственном и умственном отношении трусом.
