- А, понятно. Ну, во всяком случае, на этих снимках она что-то чересчур весела для человека, который был так подавлен и расстроен, как выходит по вашим рассказам.
- Но ведь в это время она вовсе не была такой подавленной, как накануне, - выпалил Клайд: это была правда, и он хорошо это помнил.
- Понятно. А теперь поглядите вот на эти снимки. Хотя бы на эти три. Где они были сделаны?
- Кажется, на даче Крэнстонов на Двенадцатом озере.
- Правильно. Восемнадцатого или девятнадцатого июня, так?
- Кажется, девятнадцатого.
- А не помните ли, какое письмо написала вам Роберта девятнадцатого июня?
- Нет, сэр.
- Вы не помните ни одного из ее писем в отдельности?
- Нет, сэр.
- Но вы говорили, что все они были очень грустные?
- Да, сэр, это верно.
- Так вот, у меня в руках письмо, написанное в то самое время, когда сделаны эти снимки. - Тут Мейсон повернулся к присяжным: - Я попрошу вас, господа присяжные заседатели, взглянуть на снимки, а затем выслушать один отрывок из письма, которое мисс Олден написала в тот день подсудимому. Он признался, что отказывался писать ей и старался пореже звонить по телефону, хотя и жалел ее. - И Мейсон взял письмо и, обращаясь к присяжным, прочел вслух длинную, горькую жалобу Роберты. - А вот еще четыре фотографии, Грифитс, - продолжал он, вручая Клайду снимки, сделанные на Медвежьем озере. - Очень весело, как, по-вашему? Не слишком похоже на портрет человека, только что пережившего великий душевный переворот после длительных, ужасающих сомнений, тревог и дурного поведения, - человека, только что видевшего внезапную гибель женщины, с которой он поступил самым жестоким и бесчестным образом и свою вину перед которой как раз перед этим хотел загладить. Судя по этим снимкам, вы были беззаботнейшим человеком на свете, верно?
- Но ведь это групповые снимки. Мне неудобно было не сняться вместе со всеми.
- Ну, а этот, где вы в воде? Вам ничуть не трудно было войти в воду на второй или на третий день после того, как Роберта Олден нашла свою могилу на дне Большой Выпи? Да еще после пережитого вами столь облагораживающего нравственного переворота, совершенно изменившего ваше к ней отношение?
- Я не хотел, чтобы кто-либо понял, что я был там с нею.
- Знаем, знаем. А как насчет вот этой фотографии - с банджо? Поглядите-ка! - И Мейсон протянул ему фотографию. - Очень весело, а? съязвил он.
И растерянный, испуганный Клайд ответил:
- Но все равно, мне совсем не было весело!
- Даже когда вы играли на банджо? И когда развлекались гольфом и теннисом со своими друзьями на другой же день после ее смерти? И когда поедали тринадцатидолларовые завтраки? И когда снова находились в обществе мисс X, что, по вашим собственным показаниям, предпочитали всему на свете?
Мейсон не говорил, а рычал - гневный, зловещий, свирепо иронизирующий.
- А все-таки именно тогда мне не было весело, сэр.
