как раз в то время, когда маленькая труженица горько оплакивала свою жалкую участь, которая была почти неизбежна для нее на первых порах новой жизни.
6. Машина и девушка. Рыцарь наших дней
Вечером, вернувшись к сестре, Керри почувствовала что-то новое в атмосфере, что не замечала раньше. Собственно, никакой перемены не произошло, но сама Керри изменилась, и это позволило ей лучше разобраться во всем, что происходит. После того как Керри вернулась накануне в таком хорошем настроении, Минни ожидала услышать веселый рассказ о ее работе. Гансон тоже предполагал, что Керри будет вполне довольна.
— Ну, — начал он, проходя в рабочей одежде из передней в столовую, где была Керри, — как твоя работа?
— Очень тяжело, — ответила девушка. — Мне там не понравилось.
Выражение ее лица говорило яснее слов, что она устала и разочарована.
— А что у тебя за работа? — спросил Гансон, задерживаясь на секунду, перед тем как пройти в ванную.
— У машины, — ответила Керри.
Чувствовалось, что это занимало его лишь постольку, поскольку имело какое-то отношение к его семейному благополучию. Гансон был слегка раздражен: надо же было так случиться, что Керри недовольна, хотя ей и повезло.
Минни возилась на кухне уже с меньшим воодушевлением, чем за минуту до прихода Керри. Шипение мяса на сковородке не доставляло ей удовольствия после жалобы Керри.
А между тем единственное, что могло бы порадовать Керри после такого дня, — это возвращение в приветливый дом, сочувствие семьи, уютно накрытый стол и чтобы кто-нибудь догадался сказать: «Ну, ничего! Потерпи немного. Ты еще найдешь что-нибудь получше!»
Но все ее надежды на сочувствие разлетелись в прах. Керри стало ясно, что ее сетования кажутся обоим супругам неосновательными. Она должна работать и молчать.
Керри знала, что ей придется платить четыре доллара в неделю за свое содержание, и видела, что жизнь с этими людьми не сулит ей ничего, кроме тоски.
Минни не годилась ей в подруги: она была намного старше. На все у нее были свои, сложившиеся сообразно с обстоятельствами ее жизни, воззрения. Гансон же, если у него и бывали радостные мысли или приятные моменты, предпочитал скрывать их. По его поведению никогда нельзя было догадаться о каких-либо его переживаниях. Он был безмолвен, как заброшенный дом.
В Керри между тем текла горячая кровь юности, и она была не лишена воображения. У нее все было еще впереди: и ухаживания, и любовь с ее тайнами. Ей нравилось думать о том, что она хотела бы сделать, о платьях, которые она хотела бы носить, о местах, где хотелось бы побывать. Вот вокруг чего вертелись все ее мысли; и то, что здесь никто ее не понимал и не сочувствовал ей, она воспринимала как препятствие каждому своему шагу.
Перебирая в уме события дня, Керри совсем забыла, что может прийти Друэ. И теперь, убедившись, как неотзывчивы ее родственники, она даже хотела, чтобы он не пришел. Она не знала, что стала бы делать и как стала бы говорить с ним, если он вдруг появится.
