— И ты теряешь деньги, которые ты вложил в дело?
— Да, — с каменным лицом подтвердил ей Герствуд.
— Как обидно! — воскликнула Керри.
— Это жульнический трюк, — пояснил ей Герствуд. — Вот и все. Шонеси наверняка откроет бар в том же месте, как только будет готово новое помещение.
Керри пристально посмотрела на Герствуда, и по всему его виду ей стало ясно, что положение очень серьезное.
— Как ты думаешь, удастся тебе найти что-нибудь другое? — робко спросила она.
Герствуд немного помолчал. Теперь уже незачем было придумывать басни насчет экономии и открытия нового дела. Керри прекрасно понимала, что Герствуд, как говорят, «вылетел в трубу».
— Право, не знаю, — угрюмо отозвался он наконец. — Я попытаюсь.
34. Между жерновами. Былинка во власти ветров
Как только Керри поняла значение этих фактов, она, подобно Герствуду, стала упорно ломать голову над создавшимся положением. Прошло несколько дней, прежде чем она вполне осознала, что если дело, в котором участвовал ее муж, закроется, то это повлечет за собою лишения и самую обычную борьбу за кусок хлеба. В ее воображении всплывали первые дни ее пребывания в Чикаго, вспоминались Гансоны и их квартирка, и душа ее бунтовала. Это ужасно! Все, что связано с бедностью, ужасно. Если б только найти какой-то выход! Месяцы, проведенные в обществе супругов Вэнс, совсем лишили ее способности здраво относиться к своему положению. Блеск веселой нью-йоркской жизни, которую ей благодаря любезности этой четы удалось увидеть краешком глаза, завладел ее душой. Ее научили хорошо одеваться, ей показали, куда стоит ходить, а денег у нее ни на то, ни на другое не было. Но соблазны постоянно напоминали ей о себе. Чем неблагоприятнее были обстоятельства, тем больше привлекала Керри та, другая, жизнь, вкус которой она уже успела узнать. И вот нищета грозит окончательно забрать ее в свои лапы и навсегда отдалить от нее мир мечтаний, который станет для нее недоступен, как небо, к которому нищий Лазарь тщетно воздевает руки.
Вместе с тем то, что она узнала от Эмса о высоких идеалах, глубоко запало ей в душу. Сам Эмс ушел из ее жизни, но в ушах Керри звучали его слова о том, что деньги еще не все в жизни, что в мире есть много ценного, о чем Керри не имеет и представления, что театр — великое искусство и что читала она до сих пор только вздор. Этот человек был сильный и честный, гораздо сильнее и лучше Герствуда и Друэ. Ей не хотелось сознаваться даже самой себе, но разница между ними была мучительной. Она намеренно закрывала на это глаза.
В последние три месяца существования бара на Уоррен-стрит Герствуд частенько отлучался с работы и рыскал по газетным объявлениям. Это были безрадостные поиски. Нужно было что-то найти — и как можно скорее, иначе придется тратить на жизнь те последние несколько сот долларов, которые останутся после закрытия бара. А тогда уже нечего будет вкладывать в дело и придется искать службу.