Теодор Драйзер. Сестра Керри. Страница 228
Тусклые глаза глядели мрачно, и он казался теперь почти стариком. Керри все видела, и, конечно, это не могло ей нравиться. Ей хотелось проявить доброту и сочувствие, но что-то в нем удерживало ее на расстоянии.
К вечеру у Герствуда был такой ужасный вид, что Керри сама предложила ему лечь в постель.
— Ложись-ка ты сегодня один, — посоветовала она. — Ты будешь лучше себя чувствовать. Я сейчас постелю тебе.
— Хорошо, — согласился Герствуд.
А Керри возилась с постелью и в отчаянии спрашивала себя: «Что же будет? Что это за жизнь?»
Еще днем, когда Герствуд сидел, сгорбившись, у батареи и читал газеты, Керри прошла мимо и, взглянув на него, нахмурилась. Она вышла в гостиную, где было не так тепло, как в столовой, опустилась на стул у окна и расплакалась. Неужели жизнь кончена? Неужели ей суждено до гроба оставаться с человеком, который бездельничает и к тому же совсем равнодушен к ней? Всю свою молодость провести взаперти в этих клетушках? Ведь в конце концов она превратилась просто в служанку Герствуда! От слез у нее покраснели глаза, и, когда, приготовив постель, она зажгла газ и позвала Герствуда, тот обратил на это внимание.
— Что с тобой, Керри? — спросил он, пристально вглядываясь в нее.
Его голос звучал хрипло, волосы были взлохмачены, и это придавало ему крайне неприглядный вид.
— Ничего, — чуть слышно ответила Керри.
— Ты плакала?
— И не думала даже!
Он догадывался, что ее слезы вызваны отнюдь не любовью к нему.
— Не надо плакать, — сказал он, укладываясь в постель. — Вот увидишь, все еще уладится!
Дня через два Герствуд был уже снова на ногах, но, так как погода все еще была отвратительная, он остался дома. Газетчик-итальянец приносил ему утренние газеты, и Герствуд прилежно прочитывал их.
После этого он несколько раз бывал в городе, но, повстречавшись снова с кем-то из старых друзей, уже не чувствовал себя уютно в вестибюлях отелей.
Теперь он стал рано возвращаться домой и в конце концов перестал даже притворяться, будто ищет работу. Зима не подходящее время для таких поисков.
Сидя почти весь день дома, Герствуд, конечно, видел, как Керри ведет хозяйство. В роли домашней хозяйки она далеко не была совершенством, и ее мелкие отступления от принципа бережливости привлекли внимание Герствуда. Раньше, пока просьбы о деньгах не стали для Герствуда мукой, он ничего не замечал. Теперь же, сидя дома без дела, он с удивлением думал о том, как быстро мчатся недели. А Керри каждый вторник требовала денег.
— Ты думаешь, что мы живем достаточно экономно? — спросил он в один из таких вторников.
— Я делаю все, что могу, — ответила Керри.
На этом разговор окончился. Но на следующий день Герствуд снова спросил:
— Ты когда-нибудь ходила на рынок Гензевурт?
— Я даже и не знала, что такой существует, — ответила Керри.
— Вот видишь, а между тем говорят, что там продукты значительно дешевле.
К вечеру у Герствуда был такой ужасный вид, что Керри сама предложила ему лечь в постель.
— Ложись-ка ты сегодня один, — посоветовала она. — Ты будешь лучше себя чувствовать. Я сейчас постелю тебе.
— Хорошо, — согласился Герствуд.
А Керри возилась с постелью и в отчаянии спрашивала себя: «Что же будет? Что это за жизнь?»
Еще днем, когда Герствуд сидел, сгорбившись, у батареи и читал газеты, Керри прошла мимо и, взглянув на него, нахмурилась. Она вышла в гостиную, где было не так тепло, как в столовой, опустилась на стул у окна и расплакалась. Неужели жизнь кончена? Неужели ей суждено до гроба оставаться с человеком, который бездельничает и к тому же совсем равнодушен к ней? Всю свою молодость провести взаперти в этих клетушках? Ведь в конце концов она превратилась просто в служанку Герствуда! От слез у нее покраснели глаза, и, когда, приготовив постель, она зажгла газ и позвала Герствуда, тот обратил на это внимание.
— Что с тобой, Керри? — спросил он, пристально вглядываясь в нее.
Его голос звучал хрипло, волосы были взлохмачены, и это придавало ему крайне неприглядный вид.
— Ничего, — чуть слышно ответила Керри.
— Ты плакала?
— И не думала даже!
Он догадывался, что ее слезы вызваны отнюдь не любовью к нему.
— Не надо плакать, — сказал он, укладываясь в постель. — Вот увидишь, все еще уладится!
Дня через два Герствуд был уже снова на ногах, но, так как погода все еще была отвратительная, он остался дома. Газетчик-итальянец приносил ему утренние газеты, и Герствуд прилежно прочитывал их.
После этого он несколько раз бывал в городе, но, повстречавшись снова с кем-то из старых друзей, уже не чувствовал себя уютно в вестибюлях отелей.
Теперь он стал рано возвращаться домой и в конце концов перестал даже притворяться, будто ищет работу. Зима не подходящее время для таких поисков.
Сидя почти весь день дома, Герствуд, конечно, видел, как Керри ведет хозяйство. В роли домашней хозяйки она далеко не была совершенством, и ее мелкие отступления от принципа бережливости привлекли внимание Герствуда. Раньше, пока просьбы о деньгах не стали для Герствуда мукой, он ничего не замечал. Теперь же, сидя дома без дела, он с удивлением думал о том, как быстро мчатся недели. А Керри каждый вторник требовала денег.
— Ты думаешь, что мы живем достаточно экономно? — спросил он в один из таких вторников.
— Я делаю все, что могу, — ответила Керри.
На этом разговор окончился. Но на следующий день Герствуд снова спросил:
— Ты когда-нибудь ходила на рынок Гензевурт?
— Я даже и не знала, что такой существует, — ответила Керри.
— Вот видишь, а между тем говорят, что там продукты значительно дешевле.