Максим Горький. Несвоевременные мысли. Страница 005
Те, кто думает иначе, неспособны чувствовать и сознавать себя свободными людьми. Убийство и насилие — аргументы деспотизма, это подлые аргументы — и бессильные, ибо изнасиловать чужую волю, убить человека не значит, никогда не значит убить идею, доказать неправоту мысли, ошибочность мнения.
Великое счастье свободы не должно быть омрачаемо преступлениями против личности, иначе — мы убьем свободу своими же руками.
Надо же понять, пора понять, что самый страшный враг свободы и права — внутри нас; это наша глупость, наша жестокость и весь тот хаос темных, анархических чувств, который воспитан в душе нашей бесстыдным гнетом монархии, ее циничной жестокостью.
Способны ли мы понять это?
Если не способны, если не можем отказаться от грубейших насилий над человеком — у нас нет свободы. Это просто слово, которое мы не в силах насытить должным содержанием. Я говорю — наши коренные враги глупость и жестокость.
Можем ли мы, пытаемся ли мы бороться с ними?
Это не риторический вопрос, это вопрос о глубине, о искренности нашего понимания новых условий политической жизни, новой оценки значения человека и его роли в мире.
Пора воспитывать в самих себе чувство брезгливости к убийству, чувство отвращения к нему.
Да, я не забываю, что, может быть, нам еще не однажды придется защищать свободу и право наше оружием, может быть!
Но 21-го апреля револьверы в грозно вытянутых руках были смешны, и было в этом жесте нечто детское, к сожалению разрешившееся преступлением.
Да, преступлением против свободного человека.
Неужели память о подлом прошлом нашем, память о том, как нас сотнями и тысячами расстреливали на улицах, привила и нам спокойное отношение палачей к насильственной смерти человека?
Я не нахожу достаточно резких слов порицания людям, которые пытаются доказать что-то пулей, штыком, ударом кулака по лицу.
Не против ли этих доводов протестовали мы, не этими ли приемами воздействия на нашу волю нас держали в постыдном рабстве?
И вот — освободясь от рабства внешне, — внутренно мы продолжаем жить чувствами рабов.
Еще раз — наш самый безжалостный враг — наше прошлое.
Граждане! Неужели мы не найдем в себе сил освободиться от его заразы, сбросить с себя его грязь, забыть о его кровавых бесстыдствах? Побольше зрелости, побольше вдумчивости и осторожности в отношении к самим себе — вот что необходимо нам!
Борьба не кончена. Надо беречь силы, соединять энергию воедино, а не разъединять ее, подчиняясь настроению момента.
IV
Мы добивались свободы слова затем, чтобы иметь возможность говорить и писать правду.
Но говорить правду,— это искусство труднейшее из всех искусств, ибо в своем «чистом» виде, не связанная с интересами личностей, групп, классов, наций,— правда почти совершенно неудобна для пользования обывателя и неприемлема для него. Таково проклятое свойство «чистой» правды, но в то же время это самая лучшая и самая необходимая для нас правда.
Великое счастье свободы не должно быть омрачаемо преступлениями против личности, иначе — мы убьем свободу своими же руками.
Надо же понять, пора понять, что самый страшный враг свободы и права — внутри нас; это наша глупость, наша жестокость и весь тот хаос темных, анархических чувств, который воспитан в душе нашей бесстыдным гнетом монархии, ее циничной жестокостью.
Способны ли мы понять это?
Если не способны, если не можем отказаться от грубейших насилий над человеком — у нас нет свободы. Это просто слово, которое мы не в силах насытить должным содержанием. Я говорю — наши коренные враги глупость и жестокость.
Можем ли мы, пытаемся ли мы бороться с ними?
Это не риторический вопрос, это вопрос о глубине, о искренности нашего понимания новых условий политической жизни, новой оценки значения человека и его роли в мире.
Пора воспитывать в самих себе чувство брезгливости к убийству, чувство отвращения к нему.
Да, я не забываю, что, может быть, нам еще не однажды придется защищать свободу и право наше оружием, может быть!
Но 21-го апреля револьверы в грозно вытянутых руках были смешны, и было в этом жесте нечто детское, к сожалению разрешившееся преступлением.
Да, преступлением против свободного человека.
Неужели память о подлом прошлом нашем, память о том, как нас сотнями и тысячами расстреливали на улицах, привила и нам спокойное отношение палачей к насильственной смерти человека?
Я не нахожу достаточно резких слов порицания людям, которые пытаются доказать что-то пулей, штыком, ударом кулака по лицу.
Не против ли этих доводов протестовали мы, не этими ли приемами воздействия на нашу волю нас держали в постыдном рабстве?
И вот — освободясь от рабства внешне, — внутренно мы продолжаем жить чувствами рабов.
Еще раз — наш самый безжалостный враг — наше прошлое.
Граждане! Неужели мы не найдем в себе сил освободиться от его заразы, сбросить с себя его грязь, забыть о его кровавых бесстыдствах? Побольше зрелости, побольше вдумчивости и осторожности в отношении к самим себе — вот что необходимо нам!
Борьба не кончена. Надо беречь силы, соединять энергию воедино, а не разъединять ее, подчиняясь настроению момента.
IV
Мы добивались свободы слова затем, чтобы иметь возможность говорить и писать правду.
Но говорить правду,— это искусство труднейшее из всех искусств, ибо в своем «чистом» виде, не связанная с интересами личностей, групп, классов, наций,— правда почти совершенно неудобна для пользования обывателя и неприемлема для него. Таково проклятое свойство «чистой» правды, но в то же время это самая лучшая и самая необходимая для нас правда.