Штатскому необходимо пройти переулком, после долгих уговоров солдаты решают пропустить его и просят, наивно улыбаясь:
— Вы, товарищ, покажите нам пальцами,— сколько их?
Отклонив поручение, штатский идет в переулок и видит: на одном из дворов, за железной решеткой ворот, возятся, устраивая баррикаду из ящиков и бочек, девять солдат, десятый сидит у стены, сумрачно перевязывая окровавленную ногу.
— Вы с кем воюете?
— А вот там, за углом, какие-то.
— Но, ведь, это, наверное, ваши же советские?
— Как же — наши? Вот они человека испортили...
Штатский уговаривает воинов вступить с врагами в переговоры, берет на себя роль парламентера и в сопровождении одного воина возвращается на Мясницкую. Оказывается — воюют солдаты одного и того же полка, и между ними происходит типичный русский диалог:
— Вы что, черти, ослепли?
— А вы?
— Мы думали — юнкера!
— И мы то же самое.
Война прекращается ко взаимной радости, у штатского просят покурить и провожают его дружескими увещаниями:
— Не ходить бы вам туда, товарищ, вон как там сыпют!
Несомненно, что таких «ошибок» было много и, наверное, не один десяток солдат заплатил за них жизнью. Первые дни город представлял собой слоеное тесто; вот слой — «наших», за ним слой «ихних», и снова «наши», «ихние». В запутанных переулках Москвы люди бессмысленно расстреливали друг друга в затылок, с боков, особенно часты были случаи перестрелки между своими по ночам, когда на темных улицах, с погашенными фонарями, царил страх смерти.
Вокруг Кремля — Советские войска, а на Трубной площади небольшая группа юнкеров захватывает в плен грузовик с винтовками и отряд красной гвардии. Рассказывают, что в штаб инсургентов явилось 110 солдат-ударников:
— Где тут у вас юнкера засели? Дайте нам винтовки, мы их выбьем!
Им дали винтовки, а они присоединились к юнкерам, и эта «ошибка», конечно, усилила бойню.
* * *
Поражало сердечное отношение солдат к обывателю, вылезавшему на улицу «понаблюдать».
Было до отчаяния странно видеть, как пролетарий в серой шинели, голодный, обрызганный грязью, ежеминутно рискуя жизнью своей, заботливо уговаривает чисто одетого, любопытствующего «буржуя»:
— Гражданин — куда же вы? Там стреляют! Попадут в вас, не дай Бог, мы же не может отвечать за вас!
— Я трое суток на улицу не выходил!
— Мало ли что! Теперь гулять не время...
Хочется спросить этих людей:
— С кем же вы воюете, оберегая столь заботливо жизнь ваших «классовых врагов»?
Спросишь — отвечают:
— С юнкерами. Они против народа...
И эти-то добродушные, задерганные, измученные люди зверски добивали раненых юнкеров, раскалывая им черепа прикладами, и эти же солдаты, видя, что в одном из переулков толпа громит магазин, дали по толпе три залпа, оставив на месте до двадцати убитых и раненых погромщиков. А затем помогли хозяевам магазина забить досками взломанные двери и выбитые окна.
