Эрнест Хэмингуей. Старик и море. Страница 02
Когда ветер дул с востока, он приносил вонь с акульей фабрики; но сегодня запаха почти не было слышно, потому что ветер переменился на северный, а потом стих, и на Террасе было солнечно и приятно.
— Сантьяго, — сказал мальчик.
— Да? — откликнулся старик. Он смотрел на свой стакан с пивом и вспоминал давно минувшие дни.
— Можно, я наловлю тебе на завтра сардин?
— Не стоит. Поиграй лучше в бейсбол. Я еще сам могу грести, а Роджелио забросит сети.
— Нет, дай лучше мне. Если мне нельзя с тобой рыбачить, я хочу помочь тебе хоть чем-нибудь.
— Да ведь ты угостил меня пивом, — сказал старик. — Ты уже взрослый мужчина.
— Сколько мне было лет, когда ты первый раз взял меня в море?
— Пять, и ты чуть было не погиб, когда я втащил в лодку совсем еще живую рыбу и она чуть не разнесла все в щепки, помнишь?
— Помню, как она била хвостом и сломала банку и как ты громко колотил ее дубинкой. Помню, ты швырнул меня на нос, где лежали мокрые снасти, а лодка вся дрожала, и твоя дубинка стучала, словно рубили дерево, и кругом стоял приторный запах крови.
— Ты правда все это помнишь, или я тебе потом рассказывал?
— Я помню все с самого первого дня, когда ты взял меня в море. Старик поглядел на него воспаленными от солнца, доверчивыми и любящими глазами:
— Если бы ты был моим сыном, я бы и сейчас рискнул взять тебя с собой. Но у тебя есть отец и мать и ты попал на счастливую лодку.
— Давай я все-таки схожу за сардинами. И я знаю, где можно достать четырех живцов.
— У меня еще целы сегодняшние. Я положил их в ящик с солью.
— Я достану тебе четырех свежих.
— Одного, — возразил старик.
Он и так никогда не терял ни надежды, ни веры в будущее, но теперь они крепли в его сердце, словно с моря подул свежий ветер.
— Двух, — сказал мальчик.
— Ладно, двух, — сдался старик. — А ты их, часом, не стащил?
— Стащил бы, если бы понадобилось. Но я их купил.
— Спасибо, — сказал старик.
Он был слишком простодушен, чтобы задуматься о том, когда пришло к нему смирение. Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты человеческого достоинства.
— Если течение не переменится, завтра будет хороший день, — сказал старик.
— Ты где будешь ловить?
— Подальше от берега, а вернусь, когда переменится ветер. Выйду до рассвета.
— Надо будет уговорить моего тоже отойти подальше. Если тебе попадется очень большая рыба, мы тебе поможем.
— Твой не любит уходить слишком далеко от берега.
— Да, — сказал мальчик. — Но я уж высмотрю что-нибудь такое, чего он не сможет разглядеть, — ну хотя бы чаек. Тогда его можно будет уговорить отойти подальше за золотой макрелью.
— Неужели у него так плохо с глазами?
— Почти совсем ослеп.
— Странно. Он ведь никогда не ходил за черепахами. От них-то всего больше и слепнешь.
— Но ты столько лет ходил за черепахами к Москитному берегу, а глаза у тебя в порядке.