Песнь о Великой Матери. Страница 014
Как с гор нежданный снегопад,
К нам высылает Стратилат!
Суббота горенку любила,
Песком с дерюгой, что есть силы,
Полы и лавицы скребла
И для душистого тепла
Лежанку пихтою топила,
Опосле охрой подводила
Цветули на её боках…
Среда — вдова, Четверг — монах,
А Пятница — Господни страсти.
По Воскресеньям были сласти —
Пирог и команичный сбитень,
Медушники с морошкой в сыте,
И в тихий рай входил отец.
«Поставить крест аль голубец
По тестю Митрию, Параша?»
«На то, кормилец, воля ваша»…
Я голос из-под плата слышал,
Подобно голубю на крыше,
Или свирели за рекой.
«Уймись, касатка! Что с тобой?
Покойному за девяносто…»
Вспорхнув с лампады, алконосты
Садились на печальный плат,
И была горенка, как сад,
Где белой яблоней под платом
Благоухала жизнь богато.
***
Ей было восемнадцать вёсен,
Уж Сирин с прозелени сосен
Не раз налаживал свирель,
Чтобы в крещенскую метель
Или на красной ярой горке
Параше, по румяной зорьке,
К нам высылает Стратилат!
Суббота горенку любила,
Песком с дерюгой, что есть силы,
Полы и лавицы скребла
И для душистого тепла
Лежанку пихтою топила,
Опосле охрой подводила
Цветули на её боках…
Среда — вдова, Четверг — монах,
А Пятница — Господни страсти.
По Воскресеньям были сласти —
Пирог и команичный сбитень,
Медушники с морошкой в сыте,
И в тихий рай входил отец.
«Поставить крест аль голубец
По тестю Митрию, Параша?»
«На то, кормилец, воля ваша»…
Я голос из-под плата слышал,
Подобно голубю на крыше,
Или свирели за рекой.
«Уймись, касатка! Что с тобой?
Покойному за девяносто…»
Вспорхнув с лампады, алконосты
Садились на печальный плат,
И была горенка, как сад,
Где белой яблоней под платом
Благоухала жизнь богато.
***
Ей было восемнадцать вёсен,
Уж Сирин с прозелени сосен
Не раз налаживал свирель,
Чтобы в крещенскую метель
Или на красной ярой горке
Параше, по румяной зорьке,