Песнь о Великой Матери. Страница 015
Взыграть сладчайшее люблю…
Она на молодость свою
Смотрела в веницейский складень,
При свечке, уморяся за день,
В большом хозяйстве хлопоча.
На косы в пядь, на скат плеча
Глядело зеркало со свечкой,
А Сирин, притаясь за печкой,
Свирель настраивал сверчком,
Боясь встревожить строгий дом
И сердце девушки пригожей.
Она шептала: «Боже, Боже!
Зачем родилась я такой, —
С червонной, блёскою косой,
С глазами речки голубее?!
Уйду в леса, найду злодея,
Пускай ограбит и прибьёт,
Но только душеньку спасёт!..
Люблю я Федю Стратилата
В наряде, убраном богато
Топазием и бирюзой!..
Егорья с лютою змеёй, —
Он к Алисафии прилежен…
Димитрий из Солуня реже
Приходит грешнице на ум,
И от его иконы шум
Я чую вещий, многокрылый…
Возьму и выйду за Вавила,
Он смолокур и древодел!..»
Тут ясный Сирин не стерпел
И на волхвующей свирели,
Как льдинка в икромёт форели,
Она на молодость свою
Смотрела в веницейский складень,
При свечке, уморяся за день,
В большом хозяйстве хлопоча.
На косы в пядь, на скат плеча
Глядело зеркало со свечкой,
А Сирин, притаясь за печкой,
Свирель настраивал сверчком,
Боясь встревожить строгий дом
И сердце девушки пригожей.
Она шептала: «Боже, Боже!
Зачем родилась я такой, —
С червонной, блёскою косой,
С глазами речки голубее?!
Уйду в леса, найду злодея,
Пускай ограбит и прибьёт,
Но только душеньку спасёт!..
Люблю я Федю Стратилата
В наряде, убраном богато
Топазием и бирюзой!..
Егорья с лютою змеёй, —
Он к Алисафии прилежен…
Димитрий из Солуня реже
Приходит грешнице на ум,
И от его иконы шум
Я чую вещий, многокрылый…
Возьму и выйду за Вавила,
Он смолокур и древодел!..»
Тут ясный Сирин не стерпел
И на волхвующей свирели,
Как льдинка в икромёт форели,