Песнь о Великой Матери. Страница 116
Зато до каменной Норвеги
Прибоя пенные телеги,
Пух гаги — слухи развезли,
Что материнские кремли
И сердца кедр, шатра укромней,
Как бирюзу в каменоломне
Укрыли девичью красу!
Как златно-бурую лису
Полесник чует по умётам,
Не правя лыжницу болотом.
Ведь сказка с филином не дружит,
Араиной дозоры вьюжит,
И на берёзовой коре —
Следы резца на серебре,
Находит волосок жар-зверя,
И ревностью снега измеря,
Пустым притащится к зимовью, —
Так, обуянные любовью
И Капарулин с Кулда оя*,
И Лопарев от Выдро оя, —
Купцы, кудрявичи и щуры
В сеть сватовства лисы каурой
Словить, как счастья, не могли!
Цветисты моря хрустали.
Но есть у Насти журавли
Средь голубик и трав раздумных,
Златистее поречий лунных,
Когда голуборогий лось,
В молоках и опаре плёс,
Куст головы, как факел, топит!
В Поморий, в скуластой Лопи
Залётней нету журавля,
Чем с Гоголиного ручья —
Прибоя пенные телеги,
Пух гаги — слухи развезли,
Что материнские кремли
И сердца кедр, шатра укромней,
Как бирюзу в каменоломне
Укрыли девичью красу!
Как златно-бурую лису
Полесник чует по умётам,
Не правя лыжницу болотом.
Ведь сказка с филином не дружит,
Араиной дозоры вьюжит,
И на берёзовой коре —
Следы резца на серебре,
Находит волосок жар-зверя,
И ревностью снега измеря,
Пустым притащится к зимовью, —
Так, обуянные любовью
И Капарулин с Кулда оя*,
И Лопарев от Выдро оя, —
Купцы, кудрявичи и щуры
В сеть сватовства лисы каурой
Словить, как счастья, не могли!
Цветисты моря хрустали.
Но есть у Насти журавли
Средь голубик и трав раздумных,
Златистее поречий лунных,
Когда голуборогий лось,
В молоках и опаре плёс,
Куст головы, как факел, топит!
В Поморий, в скуластой Лопи
Залётней нету журавля,
Чем с Гоголиного ручья —