Все же Кондров совершил недостойный его факт: в день получения статьи Сталина о голово-кружении к Кондрову по текущему делу заехал предрика. Кондров сидел в тот час на срубе колодца и торжествовал от настоящей радости, не зная, что ему сделать сначала - броситься в снег или сразу приняться за строительство солнца, - но надо было обязательно и немедленно утомиться от своего сбывшегося счастья.
- Ты что гудишь? - спросил его неосведомленный предрика. - Сделай мне сводочку...
И тут Кондров обернул "Правдой" кулак и сделал им удар в ухо предрика.
До самого захода небесного солнца я находился в колхозе и, облюбовав все достойное в нем, вышел из него прочь. Колхозное солнце еще не было готово, но я надеялся увидеть его с какого-нибудь придорожного дерева из ночной тьмы.
Отойдя верст за десять, я встретил подходящее дерево и влез на него в ожидании. Половина района была подвержена моему наблюдению в ту начинавшуюся весеннюю ночь. В далеких колхозах горели огни. Слышен был работающий где-то триер, и отовсюду раздавался знакомый, как колокольный звон, стерегущий голос собак, работающих на коммунизм с тем же усердием, что и на кулацкий капитализм. Я нашел место, где было расположено "Доброе начало", но там горело всего огня два, и оттуда не доносилось собачьего лая.
Я пропустил долгое время, поместившись на боковой отрасли дерева, и все глядел в окружающую, постепенно молкнущую даль. Множество прохладных звезд светило с неба в земную тьму, в которой неустанно работали люди, чтобы впоследствии задуматься и над судьбой посторонних планет, поэтому колхоз более приемлем для небесной звезды, чем единоличная деревня. Утомившись, я нечаянно задремал и так пробыл неопределенное время, пока не упал от испуга, но не убился. Неизвестный человек отстранился от дерева, давая мне свободное место падать, - от голоса этого человека я и проснулся наверху.
Разговорившись с человеком, я пошел за ним вслед по дороге, ведущей дальше от "Доброго начала". Иногда я оглядывался назад, ожидая света колхозного солнца, но все напрасно. Человек мне сказал, что он борец с неглавной опасностью и идет сквозь округ по командировке.
- Прощай, Кондров! - в последний раз обернулся я на "Доброе начало".
Навстречу нам часто попадались какие-то одинокие и групповые люди видно, в колхозное время и пустое поле имеет свою плотность населения.
- А какая опасность неглавная? - спросил я того, с кем шел. - Ты бы лучше с главной боролся!
- Неглавная кормит главную, - ответил мне дорожный друг. - Кроме того, я слабосерде-чен, и мне дали левачество, как подсобный для правых районов! Главная опасность - вот та хороша: там пожилые почетные бюрократы, там разные акционерные либералы - тех крутить надо вдосталь - и для самообразования будет полезно: кто ее знает, может быть, правые уже последние ошибочники, последние вышибленные души кулаков!
Ах, как жалко, что у меня сердце слабое, а то бы мне главную дала: ах, и пожил бы я в такое сокрушающее время! До чего ж приятно и полезно сшибить правых и левых, чтобы у здешнего кулачества не осталось ни души, ни ума!
