Здесь я вспомнил про Кучума и про того, кого он расшиб на месте.
- Самый главный стержень у животного и человека, товарищ Упоев, - это позвоночный столб с жидкостью внутри. Один конец позвоночника - это голова, а другой - хвост.
- Понимаю, - размышлял Упоев. - Позвоночник в человеке вроде бревна, в нем упор жизни.
- Может быть, какие-нибудь звери отгрызли обезьяньи хвосты, и сила, какая в хвост шла, вдарилась в другой конец - в голову, и обезьяны поумнели!
- А, может быть! - радостно удивился Упоев. - Стало быть, нам тоже звери-кулаки и подкулачники должны что-нибудь отъесть, чтобы мы поумнели.
- Они уже отгрызли, - сказал я.
- Как так отгрызли? Что же мне больно не было?
- А перегибщик линии - это тебе не подкулачник?
- Он, стерва.
- А он больно сделал коллективизации или не больно?
- Факт - больно, гада такая!
На том мы и расстались, чтобы сжать. Но после полуночи Упоев постучал мне в голову, и я проснулся.
- Слушай, ты ведь мне ложь набрехал! - произнес Упоев. - Я лег спать и одумался: это ведь не кулаки нам хвост отгрызли, а мы им классовую голову оторвали! Ты кто? Покажи документы!
Документов я с собой не носил. Однако Упоев простил мне это обстоятельство и экстренно проводил ночъю за черту колхоза.
- Я Полное собрание сочинений Владимира Ильича ежедневно читаю, я к товарищу Сталину скоро на беседу пойду, - чего ты мне голову морочишь?
- Я слышал, что один перегибщик так говорил, - слабо ответил я.
- Перегибщик или головокруженец есть подкулачник: кого же ты слушаешь? Эх, гадина! Пойдем назад ночевать.
Я отказался. Упоев посмотрел на меня странно беззащитными глазами, какие бывают у мучающихся и сомневающихся людей.
- По-твоему, наверное, тоже Ленин умер, а один дух его живет? - вдруг спросил он.
Я не мог уследить за тайной его мысли и за поворотами настроения.
- И дух и дело, - сказал я. - А что?
- А то, что ошибка. Дух и дело для жизни масс - это верно, а для дружелюбного чувства нам нужно иметь конкретную личность среди земли.
Я шел молча, ничего не понимая... Упоев вздохнул и дополнительно сообщил:
- Нам нужен живой - и такой же, как Ленин... Засею землю - пойду Сталина глядеть: чувствую в нем свой источник. Вернусь, на всю жизнь покоен буду.
Мы попрощались.
- Вертайся, черт с тобой! - попросил меня Упоев.
Из предрассудка я не согласился и ушел во тьму. Шаги Упоева смолкли на обратном пути. Я пошел неуверенно, не зная, куда мне идти и где осталась позади железная дорога. Глушь глубокой страны окружала меня, я уже забыл, в какой области и районе я нахожусь, я почти потерялся в несметном пространстве.
Но Упоев бы и здесь никогда не утратил стойкости души, потому что у него есть на свете центральная дорога и любимые им люди идут впереди него, чтобы он не заблудился.
