Если наш Союз называет "Россией" кое-кто на Западе, — напрягаю глотку, объясняю истину, не стою разиней. Но — и объясняя — от гордости глохну!
Ибо повезло мне с землёю такою! Повезло с рожденьем, с Москвою, с тайгою. Ибо — по морозцу, зимой залихватской, до сих пор бравирую сибирской закваской!.. Я — безоговорочно и бесповоротно — капля в океане моего народа. Истовом, берёзовом, бурлацком, бунтарском! В стонах и частушках. Счастье и мытарстве… Ухожу распахнуто путём тысячевёрстным в песню, как в дороженьку по росам, по звёздам. В Ярославском храме, в тишине великой, холодея, вглядываюсь в иконные лики. Ахаю над пляской с узором да разводом. Млею под рассыпчатым колокольным звоном… Но, светло зажмурясь от небесной сини, поклонившись маме-Россиюшке, России, захмелев от Новгорода и приникнув к Волге, говорю — отчётливо — без скороговорки: царями да боярами хвастать не стану! Свой народ превыше всех других не поставлю! Мне Земля для жизни более пригодна после Октября семнадцатого года! Я в Державу верую — вечную! Эту. Красную по смыслу. По флагу. По цвету. Никогда не спрячусь за кондовой завесой…
