Роберт Рожественский. Подкупленный

   "Все советские писатели подкуплены…"
   (Так о нас пишут на Западе)

 
Я действительно подкуплен.
                           Я подкуплен.
Без остатка.
             И во сне.
                       И наяву.
Уверяют советологи:
                    "Погублен…"
Улыбаются товарищи:
                    "Живу!.."
 
 
Я подкуплен
            ноздреватым льдом кронштадтским.
И акцентом коменданта-латыша.
Я подкуплен
            военкомами гражданской
и свинцовою водою Сиваша…
Я ещё подкуплен снегом
                       белым-белым,
Иртышом
        и предвоенной тишиной.
Я подкуплен кровью
                   павших в сорок первом.
Каждой каплей.
               До единой.
                          До одной…
А ещё подкуплен я костром.
                           Случайным,
как в шальной игре десятка при тузе.
Буйством красок Бухары.
                        Бакинским чаем.
И спокойными парнями с ЧТЗ…
Подкупала
          вертолётная кабина,
ночь
     и кубрика качающийся пол!..
Как-то женщина пришла.
                       И подкупила.
Подкупила —
            чем? —
                   не знаю
                           до сих пор.
Но тогда-то жизнь
                  я стал считать по вёснам.
Не синицу жду отныне,
                      а скворца…
Подкупила дочь
               характером стервозным, —
вот уж точно,
              что ни в мать
                            и ни в отца…
Подкупил Расул^[1]
               насечкой на кинжале.
Клокотанием —
              ангарская струя.
Я подкуплен и Палангой,
                        и Кижами.
Всем, что знаю.
                И чего не знаю я…
Я подкуплен зарождающимся словом,
не размененным пока на пустяки.
Я подкуплен
            Маяковским,
                        и Светловым,
и Землёй,
          в которой сбудутся стихи!..
И не все ещё костры отполыхали.
И судьба ещё угадана не вся…
Я подкуплен.
             Я подкуплен с потрохами.
И поэтому купить меня
                      нельзя.
 

   1969