Роберт Рожественский. В СОРОК ЧЕТВЕРТОМ

 
Везёт
           на фронт
                           мальчика
товарищ военный врач.
Мама моя,
мамочка,
не гладь меня,
не плачь!
На мне военная форма —
не гладь меня при других!
На мне военная форма,
на мне
            твои сапоги.
Не плачь!
Мне уже двенадцать,
я взрослый
почти…
Двоятся,
               двоятся,
                              двоятся
рельсовые пути.
В кармане моём документы —
печать войсковая строга.
В кармане моём документы,
по которым
я — сын полка.
Прославленного,
                            гвардейского,
проверенного в огне.
Я еду на фронт.
Я надеюсь,
что браунинг выдадут мне.
Что я в атаке
                      не струшу,
что время моё пришло…
Завидев меня,
старухи
охают тяжело:
"Сыночек…
Солдатик маленький…
Вот ведь
                настали дни…"
Мама моя,
мамочка!
Скорей им всё объясни!
Скажи,
чего это ради
они надо мной ревут?
Зачем
            они меня гладят?
Зачем сыночком
зовут?
И что-то шепчут невнятно,
и тёмный суют калач…
 
 
Россия моя,
не надо!
Не гладь меня!
                          И не плачь!
Не гладь меня!
Я просто
будущий сын полка.
И никакого геройства
я не совершил
                         пока!
И даже тебе не ясно,
что у меня впереди…
Двоятся,
               двоятся,
                              двоятся
рельсовые пути.
Поезд идёт размеренно,
раскачиваясь нелепо, —
длинный
и очень медленный
как очередь
за хлебом…