…Мы сразу стали тише и взрослей. Одно поют своим согласным хором И темный лес, и стаи журавлей Над тем Бобришным дремлющим утором…
В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, разбрызгивая воду,— Скажите мне, кто был тогда не рад? Смеясь, ходили мы по пароходу. А он, большой, на борт облокотясь,— Он, написавший столько мудрых книжек,— Смотрел туда, где свет зари и грязь Меж потонувших в зелени домишек. И нас, пестрея, радовала вязь Густых ветвей, заборов и домишек, Но он, глазами грустными смеясь, Порой смотрел на нас, как на мальчишек…
В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, разбрызгивая воду,— Скажите, кто вернулся бы назад? Смеясь, ходили мы по пароходу. А он, больной, скрывая свой недуг,— Он, написавший столько мудрых книжек,— На целый день расстраивался вдруг Из-за каких-то мелких окунишек.
И мы, сосредоточась, чуть заря, Из водных трав таскали окунишек, Но он, всерьез о чем-то говоря, Порой смотрел на нас, как на мальчишек…
В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, встречаемый народом… Скажите мне, кто в этом виноват, Что пароход, где смех царил и лад, Стал для него последним пароходом? Что вдруг мы стали тише и взрослей, Что грустно так поют суровым хором И темный лес, и стаи журавлей Над беспробудно дремлющим утором…
