— Нет, это я понимаю.
— Эх, Макар, Макар! Жить ты не можешь без заскоков. Частенько моча тебе в голову ударяет, факт!
Они еще долго спорили, под конец разругались, и Давыдов ушел.
За две недели в Гремячем Логу произошло много перемен: к великому удивлению всего хутора, Марина Пояркова приняла в мужья Демида Молчуна. Он перешел к ней в хату, ночью сам впрягся в повозку и перевез все свое скудное имущество, а окно и дверь в своей хатенке заколотил насмерть досками.
«Нашла Маришка себе пару. Они вдвоем больше трактора сработают!» — говорили в Гремячем.
Андрей Разметнов, сраженный замужеством своей долголетней милахи, первое время бодрился, а потом не выдержал и, потаясь Давыдова, начал попивать. Давыдов, однако, приметил это, предупредил:
— Ты брось это дело, Андрей. Не годится.
— Брошу. Только обидно мне, Сема, до невозможностев! На кого променяла, сука? На кого променяла?!
— Это ее личное дело.
— Но мне-то обидно?
— Обижайся, но не пей. Не время. Скоро полка подойдет.
А Марина, как назло, все чаще попадалась Андрею на глаза и по виду была довольна, счастлива.
Демид Молчун ворочал в ее крохотном хозяйстве, как добрый бык: в несколько дней он привел в порядок все надворные постройки, за сутки вырыл полуторасаженной глубины погреб, на себе носил десятипудовые стояны и сохи… Марина обстирала, обшила его; починила бельишко, соседкам нахвалиться не могла работоспособностью Демида.
— То-то, бабочки, он мне в хозяйстве гожий. Сила у него медвежиная. За что ни возьмется — кипит у него в руках. А что молчаливый, так уж бог с ним… Меньше ругани промеж нас будет…
И Андрей, до которого доходили слухи о том, что довольна Марина новым мужем, тоскливо шептал про себя:
— Ах, Мариша! Да я что же, не мог бы тебе сараи поправить али погреб вырыть? Загубила ты мою молодую жизню!
В Гремячий Лог вернулся из ссылки раскулаченный Гаев: краевая избирательная комиссия восстановила его в правах гражданства. И Давыдов тотчас же, как только многодетный Гаев приехал в хутор, вызвал его в правление колхоза.
— Как думаешь жить, гражданин Гаев? Единоличным порядком или будешь вступать в колхоз?
— Как придется, — отвечал Гаев, не изживший обиды за незаконное раскулачивание.
— А все же?
— Видно так, что колхоза не миновать.
— Подавай заявление.
— А имущество мое как же?
— Скот твой — в колхозе, сельскохозяйственный инвентарь — тоже. А вот барахлишко твое мы раздали. С этим будет сложнее. Кое-что отдадим, а остальное получишь деньгами.
— Хлебец-то вы у меня весь вымели…
— Ну, это дело простое. Пойди к завхозу, он скажет кладовщику, и тот отпустит на первое время пудов десять муки.
— Пошли набирать в колхоз и с бору и с сосенки! — негодовал Макар, прослышав о том, что Давыдов намерен принять Гаева в колхоз. — Тогда уж пущай Давыдов объявление в «Молоте» пропечатает, что всех ссыльнопоселенцев, какие отбыли выселку, он в колхоз будет принимать… — говорил он Андрею Разметнову.
