Пристань запрудили калмыки Сальского округа. Они пригнали с Маныча и Сала косяки лошадей и верблюдов, до самого моря довезли свои деревянные жилые будки. Нанюхавшись в толпе пресных запахов бараньего сала, Григорий и Рябчиков подошли к самым сходням стоявшего у причала большого транспортного парохода. Сходни охранялись усиленным караулом офицеров Марковской дивизии. Около, ожидая погрузки, толпились донцы-артиллеристы. На корме парохода стояли орудия, накрытые брезентами защитного цвета. С трудом протискавшись вперед, Григории спросил у молодцеватого черноусого вахмистра:
— Какая это батарея, станишник?
Вахмистр покосился на Григория, неохотно ответил:
— Тридцать шестая.
— Каргиновская?
— Так точно.
— Кто тут заведует погрузкой?
— А вот он стоит у перил, полковник какой-то.
Рябчиков тронул Григория за рукав, злобно сказал:
— Пойдем отседова, ну их к черту! Разве у них тут толку добьешься? Когда воевали — нужны были, а зараз мы им ни к чему…
Вахмистр улыбнулся, подмигнул выстроившимся в очередь батарейцам:
— Усчастливились вы, артиллеристы! Господ офицеров, и то не берут.
Полковник, наблюдавший за погрузкой, проворно шел по сходням; следом за ним, спотыкаясь, спешил лысый чиновник в распахнутой дорогой шубе. Он умоляюще прижимал к груди котиковую шапку, что-то говорил, и на потном лице его и в близоруких глазах было такое просительное выражение, что полковник, ожесточаясь, отворачивался от него, грубо кричал:
— Я вам уже сказал раз! Не приставайте, иначе я прикажу свести вас на берег! Вы с ума сошли! Куда к черту мы возьмем ваше барахло? Вы что, ослепли? Не видите, что́ творится? А, да ну вас совсем! Да жалуйтесь, ради бога, хоть самому генералу Деникину! Сказал, не могу, — и не могу, вы русский язык понимаете?!
Когда он, отмахиваясь от назойливого чиновника, проходил мимо Григория, тот преградил ему путь и, приложив руку к козырьку фуражки, волнуясь, спросил:
— Офицеры могут рассчитывать на погрузку?
— На этот пароход — нет. Нет места.
— Тогда на какой же?
— Узнайте в эвакопункте.
— Мы там были, никто ничего не знает.
— Я тоже не знаю, пропустите меня!
— Но вы же грузите тридцать шестую батарею! Почему нам нет места?
— Про-пу-стите, я вам говорю! Я — не справочное бюро! — Полковник попробовал легонько отстранить Григория, но тот стоял на ногах твердо. В глазах его вспыхивали и гасли голубоватые искорки.
— Теперь мы вам не нужны стали? А раньше были нужны? Примите руку, меня вы не спихнете!
Полковник посмотрел в глаза Григорию, оглянулся; стоявшие на сходнях марковцы, скрестив винтовки, с трудом сдерживали напиравшую толпу. Глядя мимо Григория, полковник устало спросил:
— Вы какой части?
— Я — Девятнадцатого Донского, остальные — разных полков.
— Сколько вас всего?
— Человек десять.
— Не могу. Нет места.
Рябчиков видел, как у Григория дрогнули ноздри, когда он вполголоса сказал:
— Что же ты мудруешь, гад?! Вша тыловая! Сейчас же пропускай нас, а то…
«Зараз Гриша его резнет!» — со злобным удовольствием подумал Рябчиков, но увидев, как двое марковцев, прикладами очищая дорогу сквозь толпу, спешат на выручку полковнику, — предупреждающе тронул Григория за рукав:
— Не связывайся с ним, Пантелевич! Пойдем…
— Вы — идиот! И вы ответите за ваше поведение! — сказал побледневший полковник и, обращаясь к подоспевшим марковцам, указал на Григория: — Господа! Уймите вот этого эпилептика! Надо же навести здесь порядок! У меня срочное дело к коменданту, а тут извольте выслушивать всякие любезности от всяких… — и торопливо скользнул мимо Григория.
Высокий марковец с погонами поручика на синей бекеше, с аккуратно подбритыми английскими усиками, подошел к Григорию вплотную.
