Петр Первый. Книга 1. Страница 014
- Стрельцы! - Он привстал в седле, от натуги побагровел, горловой голос его услышали самые дальние. - Стрельцы! Теперь сами видите, в каком вы у бояр несносном ярме... Теперь выбрали бог знает какого царя. Не я его кричал... И увидите: не только денег, а и корму вам не дадут... И работать будете как холопы... И дети ваши пойдут в вечную неволю к Нарышкиным... Хуже того... Продадут и вас и нас всех чужеземцам... Москву сгубят и веру православную искоренят... Эх, была русская сила, да где она!
Тут весь народ так страшно закричал, что Алешка испугался: "Ну, затопчут совсем..." Алексашка Меньшиков, прыгая по саням, свистал в два пальца. И разобрать можно было только, как Тараруй, надсаживаясь, крикнул:
- Стрельцы! Айда за реку в полки, там будем говорить...
12
На площади остались только распряженные сани да Алешка с Алексашкой. Избитый посадский приподнялся, поглядел кругом припухлыми щелками и долго отсмаркивался.
- Дяденька, - сказал ему Алексашка, подмигнув Алешке, - мы тебя до дому доведем, нам тебя жалко.
Посадский был еще не в своем уме. Мальчики повели его, он бормотал, спотыкался. Вдруг: "Стой!" - отталкивал мальчишек и кому-то грозился, топал разбухшим валенком. Шли за реку, к Серпуховским воротам. По дороге узнали, как его зовут: Федька Заяц. Двор у него на посаде был небольшой, на огороде - одно дерево с грачиными гнездами, но ворота и изба - новые. "Вот они, пирожки, калачики, - обрадовался Заяц, когда увидел свой двор, - вот они медовые, голубчики, выручают меня".
Калитку отворила рябая баба с вытекшим глазом. Заяц оттолкнул ее, и Алексашка с Алешкой шмыгнули следом. "Вы куда? Зачем?" - кинулся было он к ним, но махнул рукой и пошел в избу. Сел на покрытую новой рогожей лавку, начал себя оглядывать, - все рваное. Закрутил головой, заплакал.
- Убили меня, - сказал он кривой бабе. - Кто бил, за что, не помню. Дай чистое надеть. - И вдруг заорал, застучал о лавку: - Баню затопи, я тебе приказываю, кривая собака!
Баба повела носом, ушла. Мальчики жались ближе к печи, занимавшей половину избы. Заяц разговаривал:
- Выручили вы меня, ребята. Теперь - что хотите, просите... Тело мое все избитое, ребра целого нет... Куда я теперь, - возьму лоток, пойду торговать? Охти мне... А ведь дело не ждет...
Алексашка опять подмигнул Алешке. Сказал:
- Награды нам никакой не надо, пусти переночевать.
Когда Заяц уполз в баню, мальчики залезли на печь.
- Завтра пойдем вместо него пироги продавать, - шепнул Алексашка, - говорю - со мной не пропадешь.
Чуть свет кривая баба заладила печь тестяные шишки, левашники, перепечи и подовые пироги - постные с горохом, репой, солеными грибами, и скоромные - с зайчатиной, с мясом, с лапшой. Федька Заяц стонал на лавке под тулупом, - не мог владеть ни единым членом. Алексашка подмел избу, летал на двор за водой, за дровами, выносил золу, помои, послал Алешку напоить Зайцеву скотину: в руках у него все так и горело, и все - с шуточками.
- Ловкач парень, - стонал Заяц, - ох, послал бы тебя с пирогами на базар... Так ведь уйдешь с деньгами-то, уворуешь... Больно уж расторопен...
Тогда Алексашка стал целовать нательный крест, что денег не украдет, снял со стены сорок святителей и целовал икону. Ничего не поделаешь, - Заяц поверил. Баба уложила в лотки под ветошь две сотни пирогов. Алексашка с Алешкой подвязали фартуки, заткнули рукавицы за пояс и, взяв лотки, пошли со двора.
- Вот пироги подовые, медовые, полденьги пара, прямо с жара, - звонко кричал Алексашка, поглядывая на прохожих. - Вот, налетай, расхватывай! - Видя стоявших кучкой стрельцов, он приговаривал, приплясывая: - Вот, налетай, пироги царские, боярские, в Кремле покупали, да по шее мне дали, Нарышкины ели, животы заболели.
Стрельцы смеялись, расхватывали пироги. Алешка тоже покрикивал с приговором. Не успели дойти до реки, как пришлось вернуться за новым товаром.
- Вас, ребята, мне бог послал, - удивился Заяц.
13
Михайла Тыртов третью неделю шатался по Москве: ни службы, ни денег.
Тут весь народ так страшно закричал, что Алешка испугался: "Ну, затопчут совсем..." Алексашка Меньшиков, прыгая по саням, свистал в два пальца. И разобрать можно было только, как Тараруй, надсаживаясь, крикнул:
- Стрельцы! Айда за реку в полки, там будем говорить...
12
На площади остались только распряженные сани да Алешка с Алексашкой. Избитый посадский приподнялся, поглядел кругом припухлыми щелками и долго отсмаркивался.
- Дяденька, - сказал ему Алексашка, подмигнув Алешке, - мы тебя до дому доведем, нам тебя жалко.
Посадский был еще не в своем уме. Мальчики повели его, он бормотал, спотыкался. Вдруг: "Стой!" - отталкивал мальчишек и кому-то грозился, топал разбухшим валенком. Шли за реку, к Серпуховским воротам. По дороге узнали, как его зовут: Федька Заяц. Двор у него на посаде был небольшой, на огороде - одно дерево с грачиными гнездами, но ворота и изба - новые. "Вот они, пирожки, калачики, - обрадовался Заяц, когда увидел свой двор, - вот они медовые, голубчики, выручают меня".
Калитку отворила рябая баба с вытекшим глазом. Заяц оттолкнул ее, и Алексашка с Алешкой шмыгнули следом. "Вы куда? Зачем?" - кинулся было он к ним, но махнул рукой и пошел в избу. Сел на покрытую новой рогожей лавку, начал себя оглядывать, - все рваное. Закрутил головой, заплакал.
- Убили меня, - сказал он кривой бабе. - Кто бил, за что, не помню. Дай чистое надеть. - И вдруг заорал, застучал о лавку: - Баню затопи, я тебе приказываю, кривая собака!
Баба повела носом, ушла. Мальчики жались ближе к печи, занимавшей половину избы. Заяц разговаривал:
- Выручили вы меня, ребята. Теперь - что хотите, просите... Тело мое все избитое, ребра целого нет... Куда я теперь, - возьму лоток, пойду торговать? Охти мне... А ведь дело не ждет...
Алексашка опять подмигнул Алешке. Сказал:
- Награды нам никакой не надо, пусти переночевать.
Когда Заяц уполз в баню, мальчики залезли на печь.
- Завтра пойдем вместо него пироги продавать, - шепнул Алексашка, - говорю - со мной не пропадешь.
Чуть свет кривая баба заладила печь тестяные шишки, левашники, перепечи и подовые пироги - постные с горохом, репой, солеными грибами, и скоромные - с зайчатиной, с мясом, с лапшой. Федька Заяц стонал на лавке под тулупом, - не мог владеть ни единым членом. Алексашка подмел избу, летал на двор за водой, за дровами, выносил золу, помои, послал Алешку напоить Зайцеву скотину: в руках у него все так и горело, и все - с шуточками.
- Ловкач парень, - стонал Заяц, - ох, послал бы тебя с пирогами на базар... Так ведь уйдешь с деньгами-то, уворуешь... Больно уж расторопен...
Тогда Алексашка стал целовать нательный крест, что денег не украдет, снял со стены сорок святителей и целовал икону. Ничего не поделаешь, - Заяц поверил. Баба уложила в лотки под ветошь две сотни пирогов. Алексашка с Алешкой подвязали фартуки, заткнули рукавицы за пояс и, взяв лотки, пошли со двора.
- Вот пироги подовые, медовые, полденьги пара, прямо с жара, - звонко кричал Алексашка, поглядывая на прохожих. - Вот, налетай, расхватывай! - Видя стоявших кучкой стрельцов, он приговаривал, приплясывая: - Вот, налетай, пироги царские, боярские, в Кремле покупали, да по шее мне дали, Нарышкины ели, животы заболели.
Стрельцы смеялись, расхватывали пироги. Алешка тоже покрикивал с приговором. Не успели дойти до реки, как пришлось вернуться за новым товаром.
- Вас, ребята, мне бог послал, - удивился Заяц.
13
Михайла Тыртов третью неделю шатался по Москве: ни службы, ни денег.