22
Почтенная, с пегой проседью борода расчесана, волосы помазаны коровьим маслом, шелковый пояс о сорока именах святителей повязан под соски по розовой рубахе... И не на это даже, а на круглый, досыта сытый живот Ивана Артемича Бровкина глядели мужики - бывшие кумовья, сватья, шабры... То-то и дело, что - бывшие... Иван Артемич сидел на лавке, руки засунул под зад. Очи - строгие, без мигания, портки тонкого сукна, сапоги пестрые, казанской работы, с носками - крючком. А мужики стояли у двери на новой рогоже, чтоб не наследили лаптями в чистой горнице.
- Что ж, - говорил им Иван Артемич, - я вам, мужички, не враг. Что могу - то могу, а чего не могу - не прогневайтесь...
- Куренка некуда выпустить, Иван Артемич.
- Скотине-то ведь не скажешь, она и балует, ходит на твой покосик-то.
- А уж пастуха всем миром посечем на твое здоровье.
- Так, так, - повторил Иван Артемич.
- Отпусти скотинку-то.
- Уж так стеснились, так стеснились...
- Мне от вас, мужички, прибыль малая, - ответил Иван Артемич и, высвободив руки из-под зада, сложил их - пальцы в пальцы - наверху живота. - Порядок мне дорог, мужички... Денег я вам роздал, - ой-ой сколько...
- Роздал, Иван Артемич, помним, помним...
- По доброте... Как я уроженец этой местности, родитель мой здесь помер. Так что - бог мне благодетель, а я вам. Из какого роста деньги вам даю, - смех... Гривна с рубля в год, - ай-ай-ай... Не для наживы, для порядку...
- Спасибо тебе, Иван Артемич...
- Скоро от вас совсем уеду... Большие дела начинаю, большие дела... В Москве буду жить... Ну, ладно... (Вздохнув, закрыл глаза.) Кабы с вас одних мне было жить, плохо бы я жил, плохо... По старой памяти, для души благодетельствую... А вы что? Как вы меня благодарите? Потравы. Кляузы. Ах, ах... Ну уж, бог с вами... По алтыну с коровенки, по деньге с овцы, - берите скотину...
- Спасибо, дай бог тебе здоровья, Иван Артемич...
Мужики кланялись, уходили. Ему хотелось еще поговорить. Добер был сегодня. Через сына Алешу удалось ему добраться до поручика Александра Меньшикова и поклониться двумястами рублями. Меньшиков свел его с Лефортом. Так высоко Бровкин еще не хаживал, - оробел, когда увидел небольшого человека в волосах до пояса, всего в шелку, в бархате, в кольцах, переливающихся огнями... Строг, нос вздернут, глаза - иглами... Но когда Лефорт узнал, что перед ним отец Алешки да с письмом от Меньшикова, - заиграл улыбкой, потрепал по плечу... Так Иван Артемич получил грамоту на поставку в войско овса и сена...
- Саня, - позвал он, когда мужики ушли, - убери-ка рогожу... Кумовья наследили...
У глаз Ивана Артемича лучились смешливые морщинки. Богатому можно ведь и посмеяться, - с титешных лет до седой бороды не приходилось. Вошла Санька в зеленом, как трава, шелковом летнике с пуговицами, темно-русая коса, - в руку толщины, - до подколенок, живот немного вперед, - уж очень грудь у нее налилась, стыдно было. Глаза синие, глупые...
- Фу, лаптями нанесли! - отвернула красивое лицо от рогожи, взяла ее пальчиками за угол, выбросила в сени. Иван Артемич лукаво глядел на дочь. Эдакую за короля отдать не стыдно.
- Двор каменный хочу ставить на Москве... В первую купецкую сотню выходим... Саня, ты слушай... Вот и хорошо, что с тобой не поторопились... Быть нам с большой родней... Ты что воротишься?.. Дура!..
- Да - ай! - Санька мотнула косой по горнице, сверкнула на отца глазами. - Не трожьте меня...
- То есть, - как не трожьте? Моя воля... Огневаюсь - за пастуха отдам.
- Лучше свиней с кем-нибудь пасти, чем угасать от вашей дурости...
Иван Артемич бросил в Саньку деревянной солонкой. Побить, - вставать не хотелось... Санька завыла без слез. В это время застучали в ворота так громко, что Иван Артемич разинул рот. Завыли медецинские кобели.
