...............................................................
На стену удалось забраться только бутырцам и тамбовцам. Идущие вслед стрельцы услыхали бешеную резню, лязг железа, - заробели и залегли в вишневых садах сожженной слободы. Казаки отчаянно приступали со стороны реки, но лестницы оказались короткими, турки валили со стен камни, лили горячую смолу. Казаки ни с чем вернулись в табор. Штурм был отбит.
Когда поднялось солнце, увидели множество трупов у крепости. Турки, раскачивая, сбрасывали русских со стен, трупы скатывались в ров. Погибло свыше полутора тысяч. В окопах солдаты вздыхали:
- Вчера смеялись мы с Ванюшкой, - вон его птицы клюют...
- И куда нам лезть к туркам... Чаво мы тут не видели...
- Разве мы можем воевать... Всех побьют...
- Одни генералы в Москву вернутся...
К царю в головинский шатер сошлись генералы. Гордон был печален и молчалив. Лефорт скучно подавливал зевоту, не глядел в глаза. Упалый лицом Головин то и дело ронял голову. Только пришедший с царем Меньшиков геройски подбоченивался, - голова обвязана тряпкой, шпага опять в крови: был на стенах... Его, дьявола, смерть не брала...
Петр сидел, гневно вытянувшись. Генералы стояли.
- Ну? - он спросил. - Что скажете, господа генералы? (Лефорт незаметно пожал Гордону локоть. Головин безнадежно махнул кистями рук.) Осрамились вконец? Что ж - осаду снимать?
Они молчали. Петр стучал ногтями, щека подергивалась. Меньшиков шагнул к столу, глаза наглые... Протянул руку:
- Петр Алексеевич, дозволь... Мне не по чину здесь говорить... Но как я сам был на стене... Агу проткнул шпагой, конечно... Скажу про их обычай... На турка надо считать наших солдат - пятеро на одного. Ведь страх - до чего бешеные... Уж Ага-то - у меня на шпаге, а визжит, проклятый, от злости, как боров, зубами за железо хватается. Да и вооружение у них способнее нашего: ятаганы - бритва, его шпагой али бердышем, - он три раза голову снесет... Покуда мы стен не проломаем, - турок не одолеть. Стены надо ломать. А солдатам вместо длинного оружия - ручные бомбы да казачьи шашки...
Алексашка шевельнул бровями, лихо вступил в тень. Гордон сказал:
- Молодой человек очень хорошо нам объяснил... Но ломать стены можно только минами, - значит, нужно вести подкопы... А это очень опасная и очень долгая работа...
- А у нас и хлеб кончается, - сказал Головин. - Все припасы на исходе.
- Не отложить ли до будущего года, - раздумчиво проговорил Лефорт.
Петр, откинувшись, глядел остекленевшими глазами на недавних приятелей-собутыльников.
- Мать вашу так, генералы, - гаркнул он, багровея. - Сам поведу осаду. Сам. Нынче в ночь начать подкопы. Хлеб чтоб был... Вешать буду... С завтрашнего дня начинается война... Алексашка, приведи инженеров.
В шатер вошли постаревший и обрюзгший Франц Тиммерман и костлявый высокий молодой человек, с умным открытым лицом, иноземец Адам Вейде.
- Господа инженеры. - Петр расправил ладонями карту, придвинул свечу. - К сентябрю должно взорвать стены... Глядите, думайте... На подкоп даю месяц сроку...
Он поднялся, зажег трубку о свечу и вышел из шатра - глядеть на звезды. Алексашка шептал что-то у него за плечом. Генералы остались стоять в шатре, смущенные небывалым поведением Бом Бар Дира...
...............................................................
Осада продолжалась. Турки, ободренные неудачей приступа, не давали теперь покоя ни днем, ни ночью, разрушали работы, врывались в траншеи. Татарская конница носилась в тучах пыли под самыми лагерями. Громили обозы. Много казаков погибло в схватках с нею. Русская армия таяла. Не хватало то того, то другого. С Черного моря пошли грозовые тучи, - таких гроз еще не видали московские люди: пылающими столбами падали молнии, от грома дрожала земля, потоки дождя доверху заливали окопы и подрывные траншеи. Вслед за грозами нежданно подкралась осень с холодными и серенькими днями.
