Толстый, добродушный Ренсен, остановясь, раскрыл рот и вдруг побледнел: этот идущий за тачкою парень в сдвинутой на затылок лакированной шляпе напомнил Ренсену что-то такое страшное - защемило сердце... В памяти раскрылось: летящий снег, зарево и вьюгой раскачиваемые трупы русских рабочих...
- Здорово, Ренсен. - Петр опустил тачку, вытер рукавом потное лицо и протянул руку: - Ну да, это я... Как живешь? Напрасно убежал из Воронежа... А я на верфи Лингста Рогге с понедельника работаю... Ты не проговорись смотри... Я здесь - Петр Михайлов. - И опять воронежским заревом блеснули его пристально-выпуклые глаза.
10
"Мин хер кениг... Которые навигаторы посланы по вашему указу учиться, - розданы все по местам... Иван Головин, Плещеев, Крапоткин, Василий Волков, Верещагин, Александр Меньшиков, Алексей Бровкин, по вся дни пьяный поп Битка, при которых и я обретаюсь, отданы - одни в Саардаме, другие на Остиндский двор к корабельному делу... Александр Кикин, Степан Васильев - машты делать; Яким маляр да посольский дьякон Кривосыхин - всяким водяным мельницам; Борисов, Уваров - к ботовому делу; Лукин и Кобылин - блоки делать; Коншин, Скворцов, Петелин, Муханов и Синявин - пошли на корабли в разные места в матрозы; Арчилов поехал в Гагу бомбардирству учиться... А стольники, которые прежде нас посланы сюда, выуча один компас, хотели в Москву ехать, чаяли, что - все тут... Но мы намерение их переменили, велели им идти в чернорабочие на остадскую верфь - еще и ртом посрать...
Господин Яков Брюс приехал сюды и отдал от вашей пресветлости письмо. Показывал раны, кои до сих пор не зажили, жаловался, что получил их у вашей пресветлости на пиру... Зверь! Долго ль тебе людей жечь? И сюды раненые от вас приехали. Перестань знаться с Ивашкою Хмельницким... Быть от него роже драной... Питер..."
...............................................................
"...В твоем письме, господине, написано ко мне, будто я знаюсь с Ивашкою Хмельницким, и то, господине, неправда... Яков к вам приехал прямой московской пьяной, да и сказал в беспамятстве своем... Неколи мне с Ивашкой знаться, - всегда в ругательстве и лае, всегда в кровях омываемся... Ваше-то дело на досуге держать знакомство с Ивашкою, а нам недосуг... Как я писал тебе, господине, опять той же шайки воров поймано восемь человек, и те воры из посадских торговых людей, из мясников, из извозчиков и из боярских людей - Петрушка Селезень, да Митька Пичуга, да Попугай, да Куска Зайка, да сын дворянский Мишка Тыртов... Пристанище и дуван разбойной рухляди были у них за Тверскими воротами... А что до Брюса, али другие приедут жаловаться на меня, - так то все спьяну... Челом бью Фетка Ромодановский..."
"...Мин хер кениг... Письмо мое государское мне отдано, в котором написано о иноземце о Томасе Фаденбрахте, - как ему впредь торговать табаком? О том еще зимою указ учинен, что первый год - торговать на себя, другой год - на себя же с пошлинами, в третий год дать торг: кто больше даст, тому и отдать... Паки дивлюсь - разве ваши государевы бояре сами-то не могли подумать, а кажется дела посредственны... К службе вашей государской куплено здесь 15 000 ружья и на 10 000 подряжено, так же велено сделать к службе же вашей 8 гаубиц да 14 единорогов. О железных мастерах многажды здесь говорил, но сыскать еще не можем, добрые здесь крепко держатся, а худых нам ненадобно... Пожалуй, поклонись господину моему генералу и побей челом, чтобы не покинул мою домишку... (Далее симпатическими чернилами.) А вести здесь такие: король французский готовит паки флот в Бресте, а куды - нихто не знает... Вчерась получена из Вены ведомость, что король гишпанский умер... А что по смерти его будет, - о том ваша милость сама знаешь...8
Там же пишешь о великих дождях, что у нас ныне. И о том дивимся, что на таких хоромах в Москве у вас такая грязь... А мы здесь и ниже воды живем - однако сухо... Питер..."
