Петр Первый. Книга 3. Страница 031
Графиня встретила его стоя, молча глядя в лицо, лишь ожидая его первого слова, чтобы ответить как нужно.
- Софи, наконец-то! - сказал он с большей, чем хотелось бы, торопливостью. - Ну как? Вы видели короля Карла?
- Да, я видела короля Карла, благодарю вас... - Ее лицо было будто обсыпано мукой и казалось обрюзгшим, некрасивым. - Король Карл ничего так не желает, как повесить вас на первой попавшейся осине, ваше величество... Если вам нужны подробности моей беседы с королем - я расскажу... Но сейчас мне хочется спросить: какое вы сами дадите качество вашему поведению? Вы посылаете меня, как последнюю судомойку, обделывать ваши грязные делишки... Я подвергаюсь оскорблениям, в дороге я тысячу раз подвергаюсь опасности быть изнасилованной, зарезанной, ограбленной... А вы тем временем развлекаетесь в объятиях пани Собещанской!.. Этой маленькой шляхтянки, которую я постеснялась бы взять к себе в камеристки...
- Какие мелочи, Софи!
Это восклицание было неосторожным со стороны короля Августа. Графиня придвинулась к нему и - ловко, как кошка лапой, - влепила ему пощечину...
Глава четвертая
1
На бугре, где была поставлена сторожевая вышка, Петр Алексеевич соскочил с коня и полез по крутым перекладинам на площадку. За ним - Чамберс, Меньшиков, Аникита Иванович Репнин и - последним - Апраксин Петр Матвеевич, - этому весьма мешала тучность и верчение головы: шутка ли взлезать на такую страсть - сажен на десять над землей. Петр Алексеевич, привыкший взбираться на мачты, даже не задохнулся, вынул из кармана подзорную трубу, расставя ноги, - стал глядеть.
Нарва была видна, будто на зеленом блюде, - все ее приземистые башни, с воротами и подъемными мостами, на заворотах стен - выступы бастионов, сложенных из тесаного камня, громада старого замка с круглой пороховой башней, извилистые улицы города, острые кровли кирок, вздетые, как гвозди, к небу. На другой стороне реки поднимались восемь мрачных башен, покрытых свинцовыми шапками, и высокие стены, пробитые ядрами, крепости Иван-города, построенной еще Иваном Грозным.
- Наш будет город! - сказал Меньшиков, тоже глядевший в трубу.
Петр Алексеевич ему - сквозь зубы:
- А ты не раздувайся раньше времени.
Ниже города, по реке, в том месте, где на ручье Россонь стояла земляная крепость Петра Матвеевича Апраксина, медленно двигались обозы и войска, плохо различимые сквозь поднятую ими пыль. Они переходили плавучий мост, и конные и пешие полки располагались на левом берегу, верстах в пяти от города. Там уже белелись палатки, в безветрии поднимались дымы, по луговинам бродили расседланные кони... Доносился стук топоров, - вздрагивали вершинами, валились вековые сосны.
- Огородились мы только телегами да рогатками, не прикажешь ли еще для бережения и рвы копать, ставить палисады? - спросил князь Аникита Иванович Репнин. Человек он был осторожный, разумный и бывалый в военном деле, отважный без задору, но готовый - если надо для великого дела - и умереть, не пятясь. Не вышел он только лицом и дородством, хотя род свой считал древнее царя Петра, - был плюгав и подслеповат, однако же маленькие глаза его за прищуренными веками поглядывали весьма умненько.
- Рвы да палисады не спасут. Не для того сюда пришли - за палисадами сидеть, - буркнул Петр Алексеевич, поворачивая трубу дальше на запад.
Чамберс, имевший привычку с утра выпивать для бодрости духа добрый стакан водки, просипел горлом:
- Можно велеть солдатам спать не разуваясь, при ружье. Пустое! Если достоверно, что генерал Шлиппенбах стоит в Везенберге - раньше, как через неделю, нельзя ожидать его сикурса...
- Я уж так-то здесь один раз поджидал шведского сикурса... Спасибо, научены! - странным голосом ответил Петр Алексеевич. Меньшиков коротко, грубо засмеялся.
На западе, куда с жадностью глядел Петр Алексеевич, расстилалось море, ни малейший ветерок не рябил его сероватой пелены, дремлющей в потоках света.
- Софи, наконец-то! - сказал он с большей, чем хотелось бы, торопливостью. - Ну как? Вы видели короля Карла?
- Да, я видела короля Карла, благодарю вас... - Ее лицо было будто обсыпано мукой и казалось обрюзгшим, некрасивым. - Король Карл ничего так не желает, как повесить вас на первой попавшейся осине, ваше величество... Если вам нужны подробности моей беседы с королем - я расскажу... Но сейчас мне хочется спросить: какое вы сами дадите качество вашему поведению? Вы посылаете меня, как последнюю судомойку, обделывать ваши грязные делишки... Я подвергаюсь оскорблениям, в дороге я тысячу раз подвергаюсь опасности быть изнасилованной, зарезанной, ограбленной... А вы тем временем развлекаетесь в объятиях пани Собещанской!.. Этой маленькой шляхтянки, которую я постеснялась бы взять к себе в камеристки...
- Какие мелочи, Софи!
Это восклицание было неосторожным со стороны короля Августа. Графиня придвинулась к нему и - ловко, как кошка лапой, - влепила ему пощечину...
Глава четвертая
1
На бугре, где была поставлена сторожевая вышка, Петр Алексеевич соскочил с коня и полез по крутым перекладинам на площадку. За ним - Чамберс, Меньшиков, Аникита Иванович Репнин и - последним - Апраксин Петр Матвеевич, - этому весьма мешала тучность и верчение головы: шутка ли взлезать на такую страсть - сажен на десять над землей. Петр Алексеевич, привыкший взбираться на мачты, даже не задохнулся, вынул из кармана подзорную трубу, расставя ноги, - стал глядеть.
Нарва была видна, будто на зеленом блюде, - все ее приземистые башни, с воротами и подъемными мостами, на заворотах стен - выступы бастионов, сложенных из тесаного камня, громада старого замка с круглой пороховой башней, извилистые улицы города, острые кровли кирок, вздетые, как гвозди, к небу. На другой стороне реки поднимались восемь мрачных башен, покрытых свинцовыми шапками, и высокие стены, пробитые ядрами, крепости Иван-города, построенной еще Иваном Грозным.
- Наш будет город! - сказал Меньшиков, тоже глядевший в трубу.
Петр Алексеевич ему - сквозь зубы:
- А ты не раздувайся раньше времени.
Ниже города, по реке, в том месте, где на ручье Россонь стояла земляная крепость Петра Матвеевича Апраксина, медленно двигались обозы и войска, плохо различимые сквозь поднятую ими пыль. Они переходили плавучий мост, и конные и пешие полки располагались на левом берегу, верстах в пяти от города. Там уже белелись палатки, в безветрии поднимались дымы, по луговинам бродили расседланные кони... Доносился стук топоров, - вздрагивали вершинами, валились вековые сосны.
- Огородились мы только телегами да рогатками, не прикажешь ли еще для бережения и рвы копать, ставить палисады? - спросил князь Аникита Иванович Репнин. Человек он был осторожный, разумный и бывалый в военном деле, отважный без задору, но готовый - если надо для великого дела - и умереть, не пятясь. Не вышел он только лицом и дородством, хотя род свой считал древнее царя Петра, - был плюгав и подслеповат, однако же маленькие глаза его за прищуренными веками поглядывали весьма умненько.
- Рвы да палисады не спасут. Не для того сюда пришли - за палисадами сидеть, - буркнул Петр Алексеевич, поворачивая трубу дальше на запад.
Чамберс, имевший привычку с утра выпивать для бодрости духа добрый стакан водки, просипел горлом:
- Можно велеть солдатам спать не разуваясь, при ружье. Пустое! Если достоверно, что генерал Шлиппенбах стоит в Везенберге - раньше, как через неделю, нельзя ожидать его сикурса...
- Я уж так-то здесь один раз поджидал шведского сикурса... Спасибо, научены! - странным голосом ответил Петр Алексеевич. Меньшиков коротко, грубо засмеялся.
На западе, куда с жадностью глядел Петр Алексеевич, расстилалось море, ни малейший ветерок не рябил его сероватой пелены, дремлющей в потоках света.