Станислав, чтобы не слышать досадливого позванивания, читал сам себе вслух по-латыни, между блюдами, стишки Апулея. На четвертую ночь он все же улизнул из дворца, - вместе со своим парикмахером и лакеем, - переодетый в деревенское платье, с наклеенной бородой. Он выехал за городские ворота на телеге с двумя бочками дегтя, где находилась вся королевская казна. Арвед Горн слишком поздно догадался, что король Станислав, - истинный Лещинский, - помимо чтения Апулея и скучливого шагания вместе со своей собакой по пустым залам, занимался в эти дни и еще кое-чем... Арвед Горн сорвал и растоптал занавеси с королевской постели, проткнул шпагой дворцового маршалка и расстрелял начальника ночной стражи. Но теперь уже ничто не могло остановить бегства из Варшавы знатных панов, так или иначе связанных с Лещинским.
Август хохотал над этими рассказами, стучал кулаками по ручкам кресла, оборачивался к дамам. Глаза графини Козельской выражали только холодное презрение, зато пани Анна заливалась смехом, как серебряный колокольчик.
- Какой же совет ты мне дашь, великий гетман? Осада или немедленный штурм?
- Только - штурм, милостивый король. Гарнизон Арведа Горна невелик. Варшаву нужно взять до подхода короля Карла.
- Немедленный штурм, черт возьми! Мудрый совет. - Август воинственно громыхнул железными наплечниками. - Чтобы штурм был удачен - нужно хорошо накормить войско, хотя бы вареной гусятиной... По скромному счету пять тысяч гусей!.. Гм! - Он сморщил нос. - Неплохо также заплатить жалованье... Князь Дмитрий Михайлович Голицын смог выделить мне только двадцать тысяч ефимков... Гроши! Что касается денег - царь Петр не широк, нет - не широк! Я рассчитывал на кардинальскую и дворцовую казну... Украдена! - закричал он, багровея. - Не могу же я обложить контрибуцией мою же столицу!
Князь Любомирский все это выслушал, глядя себе под ноги, и сказал тихо:
- Мой войсковой сундук еще не пуст... Прикажи только...
- Благодарю, охотно воспользуюсь, - несколько слишком торопливо, но с чисто версальской грацией ответил Август. - Мне нужно тысяч сто ефимков... Возвращу после штурма... - Просияв, он поднялся и снова обнял гетмана, коснувшись щекой его щеки. - Иди, князь, и отдохни. И мы хотим отдохнуть.
Гетман вскочил на коня, не оборачиваясь, ускакал в темноту. Август повернулся к дамам:
- Сударыни, итак, ваше утомительное путешествие будет вознаграждено... Скажите мне лишь ваши желания... Первое из них и самое скромное, - я догадываюсь, - ужинать... Не подумайте, что я забыл о ваших удобствах и развлечениях... Таков долг короля, - никогда и ничего не забывать... Прошу в мою карету...
Глава пятая
1
Гаврила Бровкин без отдыха скакал в Москву, - с царской подорожной, на перекладной тройке, в короткой телеге на железном ходу. Он вез государеву почту и поручение князю-кесарю - торопить доставки в Питербург всякого железного изделья. С ним ехал Андрей Голиков. Велено было в дороге не мешкать. Какое там мешкать! На сто сажен впереди тройки летело Гаврилино нетерпеливое сердце. Доскакивая до очередного яма, - или, как иначе стали говорить, почтового двора, - Гаврила, весь в пылище, взбегал на крыльцо и колотил в дверь рукоятью плетки: "Комиссар! - кричал, вращая глазами, - сей час - тройку!" - и надвигался на заспанного земского целовальника, у которого одна лишь шляпа с галунами была признаком комиссарства, - за жарким временем бывал он бос, в одних исподних и в длинной рубахе распояской. "Ковш квасу, и, покуда допью, чтоб заложена была..."
Андрей Голиков также находился в восторженном воспарении. Стиснув зубы, вцепясь в обод телеги, чтобы не свалиться, не убиться, с волосами, отдутыми за спину, с носом, выставленным, как у кулика, он будто в первый раз раскрыл глаза и глядел на плывущие навстречу леса, дышащие смолистым теплом, на окаймленные ядовито яркой зеленью круглые болотные озера, отражающие небо и летние тучки, на извилистые речонки, откуда - с черной воды - поднимались стаи всякой дичи, когда колеса громыхали по мосту.
