Словно бритва. Рассвет полоснул по глазам, Отворились курки. Как волшебный Сезам, Появились стрелки, на помине легки. И взлетели стрекозы с протухшей реки И потеха пошла в две руки.
Мы легли на живот и убрали клыки. Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки, Чуял волчие ямы подушками лап, Тот, кого даже пуля догнать не могла б, Тоже в страхе взопрел, и прилег, и ослаб.
Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал. Зря мы любим ее, однолюбы. Вот у смерти - красивый широкий оскал И здоровые, крепкие зубы.
Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу, Псам еще не намылены холки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!
Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав, К небесам удивленные морды задрав: Либо с неба возмездье на нас пролилось, Либо свету конец и в мозгах перекос... Только били нас в рост из железных стрекоз.
Кровью вымокли мы под свинцовым дождем И смирились, решив: все равно не уйдем! Животами горячими плавили снег. Эту бойню затеял - не бог - человек! Улетающих - влет, убегающих - в бег...
Свора псов, ты за стаей моей не вяжись, В равной сваре за нами удача. Волки мы! Хороша наша волчья жизнь. Вы - собаки, и смерть вам - собачья. Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу, Чтобы в корне пресечь кривотолки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!
К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу, К лесу, волки! Труднее убить на бегу! Уносите же ноги! Спасайте щенков. Я мечусь на глазах полупьяных стрелков И скликаю заблудшие души волков.
Те, кто жив, - затаились на том берегу. Что могу я один? Ничего не могу. Отказали глаза. Притупилось чутье. Где вы, волки, былое лесное зверье? Где же ты, желтоглазое племя мое?!
Я живу. Но теперь окружают меня Звери, волчьих не знавшие кличей. Эти псы - отдаленная наша родня, Мы их раньше считали добычей. Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу, Обнажаю гнилые осколки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!
