Евгений Замятин. Мы. Страница 75
I сразу, без всякой подготовки, обрушила на меня все:
– Я знаю, послезавтра у вас – первый, пробный полет «Интеграла». В этот день – мы захватим его в свои руки.
– Как? Послезавтра?
– Да. Сядь, не волнуйся. Мы не можем терять ни минуты. Среди сотен, наудачу взятых вчера Хранителями, – попало 12 Мефи. И упустить два-три дня – они погибнут.
Я молчал.
– Чтобы наблюдать за ходом испытания – к вам должны прислать электротехников, механиков, врачей, метеорологов. И ровно в 12 – запомни, – когда прозвонят к обеду и все пройдут в столовую, мы останемся в коридоре, запрем всех в столовой – и «Интеграл» наш… Ты понимаешь: это нужно во что бы то ни стало. «Интеграл» в наших руках – это будет оружие, которое поможет кончить все сразу, быстро, без боли. Их аэро… ха! Это будет просто ничтожная мошкара против коршуна. И потом, если уж это будет неизбежно – можно будет направить вниз дула двигателей и одной только их работой…
Я вскочил:
– Это немыслимо! Это нелепо! Неужели тебе не ясно: то, что вы затеваете, – это революция?
– Да, революция! Почему же это нелепо?
– Нелепо – потому что революции не может быть. Потому что наша – это не ты, а я говорю, – наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть. Это известно всякому…
Насмешливый, острый треугольник бровей:
– Милый мой: ты – математик. Даже – больше: ты философ – от математики. Так вот: назови мне последнее число.
– То есть? Я… я не понимаю: какое – последнее?
– Ну – последнее, верхнее, самое большое.
– Но, I, – это же нелепо. Раз число чисел – бесконечно, какое же ты хочешь последнее?
– А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней – нет, революции – бесконечны. Последняя – это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо – чтобы дети спокойно спали по ночам…
– Но какой смысл – какой же смысл во всем этом – ради Благодетеля? Какой смысл, раз все уже счастливы?
– Положим… Ну хорошо: пусть даже так. А что дальше?
– Смешно! Совершенно ребяческий вопрос. Расскажи что-нибудь детям – все до конца, а они все-таки непременно спросят: а дальше, а зачем?
– Дети – единственно смелые философы. И смелые философы – непременно дети. Именно так, как дети, всегда и надо: а что дальше?
– Ничего нет дальше! Точка. Во всей вселенной – равномерно, повсюду – разлито…
– Ага: равномерно, повсюду! Вот тут она самая и есть – энтропия, психологическая энтропия. Тебе, математику, – разве не ясно, что только разности – разности – температур, только тепловые контрасты – только в них жизнь. А если всюду, по всей вселенной, одинаково теплые – или одинаково прохладные тела… Их надо столкнуть – чтобы огонь, взрыв, геенна. И мы – столкнем.
– Но, I, – пойми же, пойми: наши предки – во время Двухсотлетней Войны – именно это и сделали…
– О, и они были правы – тысячу раз правы.