– Р-р-разойдись! И никаких р-разговоров! – кричал он, угрожающе размахивая дубинкой.
Толпа моментально рассеялась. Полицейский протащил Незнайку по улице, свернул в узенький переулок и остановился возле чёрной полицейской машины, напоминавшей автофургон с небольшим зарешеченным окном в кузове. Открыв настежь дверцу, которая была с задней стороны кузова, он повелительно кивнул Незнайке пальцем и, нахмурив брови, сказал:
– Фить! Фить!
– А что это значит – «фить-фить»? – не понял Незнайка.
– А то значит, что быстрей полезай в кузов, пока я не разозлился! – заорал полицейский.
Увидев, что Незнайка медлит, он с такой силой ткнул его в спину дубинкой, что тот кувырком полетел в кузов.
Не успел Незнайка сообразить, что произошло, как дверца за ним захлопнулась. Поднявшись с грязного, заплёванного пола, Незнайка приналёг на дверцу плечом, но она не открывалась. Тогда он изо всех сил забарабанил в дверь кулаком и закричал:
– Эй, что здесь у вас творится?
Полицейский, однако, не удостоил его ответом, а сел в кабину рядом с шофёром и скомандовал:
– Живо в полицейское управление!
Мотор загудел. Автомобиль запрыгал по камням мостовой, и через четверть часа Незнайка уже был в полицейском управлении. Полицейский, которого, кстати сказать, звали Фиглем, сдал Незнайку с рук на руки другому полицейскому, которого звали Миглем. Полицейский Мигль был одет в такой же мундир, как и Фигль, только пуговицы на его мундире не отличались таким ярким блеском, как пуговицы на мундире Фигля. Это, по всей вероятности, объяснялось тем, что служба полицейского Мигля протекала не на открытом воздухе, а в закрытом, плохо проветриваемом помещении, отчего металл, из которого были сделаны пуговицы, постепенно покрывался окислами и тускнел.
Все стены этого помещения были заставлены высокими шкафами, в которых хранились сведения о различных преступниках. Посреди комнаты стоял крепкий дубовый стол с тяжёлыми прямыми четырехугольными ножками. Позади стола с одной стороны стоял фотографический автомат для изготовления фотокарточек, с другой стороны находился рентгеновский аппарат, с помощью которого просвечивали арестованных насквозь, чтоб узнать, не утаили ли они похищенных ценностей у себя в желудке, предварительно проглотив их. У дверей находилась так называемая штафирка, то есть прибор для измерения роста преступников, состоявший из длинной, установленной на подставке вертикальной рейки с делениями и подвижной планки.
На столе стояли телефонный аппарат, ящик с чистыми бланками для регистрации арестованных, плоская коробочка с чёрной типографской краской для изготовления отпечатков пальцев и медная каска Мигля.
Для точности необходимо сказать, что медная каска Мигля блестела менее ярко, нежели каска Фигля. Это обстоятельство особенно хорошо стало заметно, когда вошедший в комнату Фигль снял с головы каску и поставил её на столе рядышком с каской Мигля. При этом обнаружилось ещё и то, что между Миглем и Фиглем было большое сходство: оба были скуластые, широколицые, у обоих были низкие лбы и тёмные, жёсткие, подстриженные ёжиком волосы, начинавшиеся чуть ли не от самых бровей.
Несмотря на большое внешнее сходство, в характерах Фигля и Мигля было большое различие. Если Фигль был коротышка сердитый, не терпевший, как он сам утверждал, никаких разговоров, то Мигль, наоборот, был большой любитель поговорить и даже пошутить. Как только дверь затворилась за Фиглем, Мигль сказал Незнайке:
– Осмелюсь вам доложить, милейший, что во всём полицейском управлении первое лицо – это я, так как первое, что вы видите, попадая сюда, это не что иное, как моё лицо. Хы-хы-хы-ы! Не правда ли, остроумная шутка?
Не дав Незнайке ответить на заданный вопрос, он продолжал:
– Моей первой обязанностью является выяснить личность каждого пойманного преступника, то есть в данном случае вашу личность.
– Но я же ведь не преступник! – возразил Незнайка.
