— Что же, ты и лохмотья рассмотрел при свете сигары?
Гек сбился на минуту. Потом продолжал:
— Уж не знаю, право, как то все таки рассмотрел.
— Потом они пошли дальше, и ты за ними?
— Да, и я за ними. Правильно. Хотелось поглядеть, что они затевают, — уж очень по- воровски они прошмыгнули. Я дошел за ними до забора вдовы, притаился в темноте и слышал, как оборванец заступался за вдову, а испанец клялся, что изуродует ее, — я же вам рассказывал…
— Как? Глухонемой все это говорил?
Гек опять сделал страшный промах. Уж как он старался, чтобы старик не угадал, кто такой этот испанец, и все- таки язык подвел его, несмотря на все старания. Он попробовал вывернуться, но старик не спускал с него глаз, и Гек завирался все хуже и хуже. Наконец старик сказал:
— Ты меня не бойся, милый. Я тебе ничего плохого не сделаю. Наоборот, заступлюсь за тебя, да, заступлюсь. Этот испанец вовсе не глухонемой, ты сам же проговорился нечаянно, теперь уж этого не исправить. Ты что- то знаешь про этого испанца и хочешь это скрыть. Напрасно ты мне не доверяешь. Скажи, в чем дело, я тебя не выдам.
Гек с минуту смотрел в честные глаза старика, потом нагнулся к нему и прошептал на ухо:
— Никакой это не испанец — это индеец Джо!
Валлиец так и подскочил на стуле. Помолчав с минуту, он сказал:
— Ну, теперь все ясно. Когда ты рассказывал про вырванные ноздри и обрубленные уши, я уже решил, что это ты прибавил для красного словца, потому что белые так не мстят. Ну, а индеец — это совсем другое дело!
За завтраком, продолжая разговор, старик рассказал, между прочим, что, перед тем как улечься в постель, он взял фонарь и вместе с сыновьями пошел осматривать изгородь, нет ли на ней крови или где нибудь на земле поблизости. Крови они не нашли, зато подобрали большой узел с…
— С чем?
Если бы слова были молнией, то и тогда они не могли бы сорваться быстрее с побелевших уст Гека. Он широко раскрыл глаза и почти не дышал в ожидании ответа. Валлиец изумился и тоже уставился на него; смотрел три секунды, пять секунд, десять, потом ответил:
— С воровским инструментом. Да что с тобой такое?
Гек откинулся на спинку стула, едва дыша, но чувствуя глубокую, невыразимую радость. Валлиец посмотрел на него внимательно и с любопытством, потом сказал:
— Да, с воровским инструментом. Тебе, кажется, от этого легче стало? Чего ты так встревожился? Что, по твоему, мы должны были найти?
Гек был прижат к стенке. Вопросительный взгляд так и буравил его. Он бы отдал все на свете, лишь бы нашлось из чего состряпать подходящий ответ. Ничего не приходило в голову. Вопросительный взгляд буравил все глубже и глубже. На язык лезла сущая бессмыслица. Обдумывать было некогда, и он сказал наобум, едва слышно:
— Может, учебники для воскресной школы?
Бедный Гек расстроился и не мог даже улыбнуться, зато старик захохотал громко и весело, так что вся его крупная фигура сотрясалась с головы до пят, и наконец сказал, что такой здоровый смех не хуже денег в кармане, потому что доктору придется меньше платить. Потом прибавил:
— Ах ты бедняга, сразу побледнел и осунулся. Видать, что нездоров, — нечего и удивляться, что мозги у тебя набекрень. Ну, да авось обойдется. Отдохнешь, выспишься, и все, я думаю, как рукой снимет.
Геку было досадно, что он вел себя, как дурак, и выказал такое подозрительное волнение, потому что, еще у изгороди подслушав разговор, он перестал надеяться, что в узле был клад. Но все- таки он только так подумал, а наверняка не знал, — вот почему упоминание о захваченном узле взволновало его. Но в общем он был даже рад этому пустяковому случаю: теперь, когда он узнал, наверное, что узел не тот, ему стало легче, и душа его совершенно успокоилась. Как будто все сошлось как нельзя лучше: клад, должно быть, все лежит в номере втором, бродяг нынче же схватят и засадят в тюрьму, и они с Томом в этот же вечер пойдут и возьмут золото без всяких препятствий и хлопот, ничего не опасаясь.
