Все это я пишу не зря. Отношение к прошлому формирует собственный национальный облик. Ибо каждый человек – носитель прошлого и носитель национального характера. Человек – часть общества и часть его истории.
Но ни один принцип не может проводиться бездумно и механически. В пушкинских местах Псковской области – в селе Михайловском, Тригорском, Петровском – частичная "театрализация" необходима. Исчезнувшие дома и избы были там органическими элементами пейзажа. Без дома Осиповых-Вульф в Тригорском нет Тригорского. И восстановление этого дома, как и домов в Михайловском и Петровском, не уничтожает подлинности. Рубить пришлось лишь кусты и молодые деревья, а не старые. В этом принципиальное различие между восстановлением старых домов в Михайловских местах и "омоложением" парков в г. Пушкине, выполненном несколько лет назад. В пушкинских местах восстанавливали, в городе Пушкине вырубали…
В самом себе можно театрализовать ту или иную сторону. Можно носить бороду и поддевку "а ля рюс", стричься в кружок, превратить в зрелище самого себя. Но возможно и другое отношение к своей национальности: ценить в себе подлинную связь со своим селом, городом, страной, сохранять и развивать в себе в благую сторону добрые национальные черты своего народа, развивать глубокий склад ума, чутье языка, знание истории, родного искусства и пр., и пр. Вся историческая жизнь своей страны, а на более высоких ступенях развитие и всего народа должно быть введено в круг духовности человека.
А причем тут сад и парк, с которого я начал эту главку? Да при том, что культура прошлого и настоящего – это тоже сад и парк. Недаром "золотой век", "золотое детство" человечества, средневековый рай всегда ассоциировались с садом. Сад – это идеальная культура, культура, в которой облагороженная природа идеально слита с человеком.
Не случайно Достоевский мечтал превратить самые злачные места Петербурга в сад: соединить Юсуповский сад на Садовой улице с Михайловским у Михайловского замка, где он учился, засадить Марсово поле и соединить его с Летним садом, протянуть полосу садов через самый бойкий торговый центр и там, где жили старуха-процентщица и Родион Раскольников, создать своего рода рай на земле. Для Достоевского были два полюса на земле – Петербург у Сенной и природа в духе пейзажей Клода Лоррена, изображающих "золотой век", которого он очень любил за райскую "идеальность" изображаемой жизни.
Заметили ли вы, что самый светлый эпизод "Идиота" Достоевского – свидание князя Мышкина и Аглаи – совершается в Павловском парке, утром? Это свидание нигде в ином месте и не могло произойти, именно для этого свидания нужен Достоевскому Павловск. Вся эта сцена как бы вплетена в счастливый пейзаж Павловска.
В "Капитанской дочке" у Пушкина радостное завершение хлопот Маши Мироновой также происходит именно в "лорреновской" части Екатерининского парка. Именно там, а не в дворцовых помещениях оно только и могло совершиться.
