70
Весь остальной день Вольф и Хлынов провели в К. Бродили по улицам, болтали о разных пустяках с местными жителями, выдавая себя за туристов. Когда городок затих, Вольф и Хлынов пошли в горы. К полуночи они уже поднимались по откосу в сад Штуфера. Было решено объявить себя заблудившимися туристами, если полиция обратит на них внимание. Если их задержат, – арест был безопасен: их алиби мог установить весь город. После выстрела из кустов, когда ясно было видно, как у Гарина брызнули осколки черепа, Вольф и Хлынов меньше чем через сорок минут были уже в городе.
Они перелезли через низкую ограду, осторожно обогнули поляну за кустами и вышли к дому Штуфера. Остановились, переглянулись, ничего не понимая. В саду и в доме было спокойно и тихо. Несколько окон освещено. Большая дверь, ведущая прямо в сад, раскрыта. Мирный свет падал на каменные ступени, на карликов в густой траве. На крыльце, на верхней ступени, сидел толстый человек и тихо играл на флейте. Рядом с ним стояла оплетённая бутыль. Это был тот самый человек, который утром неожиданно появился на тропинке близ радиопавильона и, услышав выстрел, повернулся и шаткой рысью побежал к дому. Сейчас он благодушествовал, как будто ничего не случилось.
– Пойдём, – прошептал Хлынов, – нужно узнать.
Вольф проворчал:
– Я не мог промахнуться.
Они пошли к крыльцу. На полдороге Хлынов проговорил негромко:
– Простите за беспокойство… Здесь нет собак?
Штуфер опустил флейту, повернулся на ступеньке, вытянул шею, вглядываясь в две неясные фигуры.
– Ну, нет, – протянул он, – собаки здесь злые.
Хлынов объяснил:
– Мы заблудились, хотели посетить развалины «Прикованного скелета»… Разрешите отдохнуть.
Штуфер ответил неопределённым мычанием. Вольф и Хлынов поклонились, сели на нижние ступени, – оба насторожённые, взволнованные. Штуфер поглядывал на них сверху.
– Между прочим, – сказал он, – когда я был богат, в сад спускались цепные кобели. Я не любил нахалов и ночных посетителей. (Хлынов быстро пожал Вольфу руку, – молчите, мол.) Американцы меня разорили, и мой сад сделался проезжей дорогой для бездельников, хотя повсюду прибиты доски с предупреждением о тысяче марок штрафа. Но Германия перестала быть страной, где уважают закон и собственность. Я говорил человеку, арендовавшему у меня виллу: обнесите сад колючей проволокой и наймите сторожа. Он не послушался меня и сам виноват…
Подняв камешек и бросив его в темноту, Вольф спросил:
– Что-нибудь случилось неприятное у вас из-за этих посетителей?
– Сказать «неприятное» – слишком сильно, но – смешное. Не далее, как сегодня утром. Во всяком случае, мои экономические интересы не затронуты, и я буду предаваться моим развлечениям.
Он приложил флейту к губам и издал несколько пронзительных звуков.
– В конце концов какое мне дело, живёт он здесь или пьянствует с девочками в Кёльне? Он заплатил всё до последнего пфеннига…
