Тент был убран. Люки задраены. Шлюпки подняты на палубу и закреплены. Мешки с песком, положенные вдоль обоих бортов, увязаны проволокой. На баке и на юте установлены две решётчатые башни с круглыми, как котлы, камерами на верхних площадках. Башни эти, покрытые брезентами, придавали «Аризоне» странный профиль полувоенного судна.
На капитанском мостике, куда долетали только брызги волн, стояли Гарин и Шельга. На обоих – кожаные плащи и шляпы. Рука Шельги была освобождена от гипса, но пока ещё годилась только на то, чтобы взять коробку спичек да вилку за столом.
– Вот океан, – сказал Гарин, – и ничтожное судёнышко, кристаллик человеческого гения и воли… Летим, товарищ Шельга, хоть ты что… Боремся… А волны какие… Глядите – горы.
Огромная волна шла с правого борта. Кипящий гребень её рос и пенился. Под ним всё круче выгибалась стеклянно-зелёная вогнутая поверхность в жгутах пены. Гребень закручивался. «Аризона» ложилась на левый борт. Пел дикий ветер между парусами, вынося кораблик из бездны. И он, совсем ложась, показывая красное днище до киля, наискось, по вогнутой поверхности вылетел на гребень волны и скрылся в шумящей пене. Исчезли палуба, и шлюпки, и бак, погрузилась до купола решётчатая мачта на баке. Вода кипела кругом капитанского мостика.
– Здорово! – крикнул Гарин.
«Аризона» выпрямилась, вода схлынула с палубы, кливера плеснули, и она понеслась вниз по уклону волны.
– Так и человек, товарищ Шельга, так и человек в человеческом океане… Я вот страстно полюбил это судёнышко… Разве мы не похожи?.. У обоих грудь полна ветром… А?
Шельга пожал плечами, не ответил. Не спорить же с этим – влюблённым в себя до восторга… Пусть упивается – сверхчеловек, да и только. Недаром он и Роллинг нашли на земле друг друга: лютые враги, а одному без другого не дыхнуть. Химический король порождает из своего чрева этого воспалённого преступными идеями человечка – тот, в свою очередь, оплодотворяет чудовищной фантазией роллингову пустыню. Кол им обоим в глотку!
Действительно, трудно было понять, почему до сих пор Роллинга не жрут акулы. Дело своё он сделал, – не миллиард, но триста миллионов долларов Гарин получил. Теперь бы и концы в воду. Но нет, что-то ещё более прочное связывало этих людей.
Не понимал Шельга также, почему и его не спихнули за борт в Тихом океане. Тогда, в Неаполе, он был нужен Гарину как третье лицо и свидетель. Явись Гарин один в Неаполе на «Аризону», могли случиться неожиданные неприятности. Но устранить сразу двоих Роллингу было бы гораздо труднее. Всё это ясно. Гарин выиграл партию.
– Зачем же ему теперь Шельга? Во время крейсерства в Караибском море были ещё строгости. Здесь же, в океане, за Шельгой никто не следил, и он делал, что хотел. Присматривался. Прислушивался. И ему начинали мерещиться кое-какие выходы из скверного положения.
