Но это так, к слову. Я требую справедливости. Слезы и кровь бросаются мне в голову при мысли о том, что перенес я. Но я перенес - слава богу, и ставлю жизнь против жизни. Мне снова есть чем рисковать, - не по вашей вине. У меня много седых волос, а ведь мне нет еще тридцати. Я вас искал упорно и долго, работая, как лошадь, чтобы достать денег, переезжая из города в город. Вы снились мне. Вы и Кармен.
Энниок сел против него; держа стакан в левой руке, он правой распечатал колоду.
- Черная ответит за все.
- Хорошо. - Гнор протянул руку. - Позвольте начать мне. А перед этим я выпью.
Взяв стакан и прихлебывая, он потянул карту. Энниок удержал его руку, сказав:
- Колода не тасована.
Он стал тасовать карты, долго мешал их, потом веером развернул на столе, крапом вверх.
- Если хотите, вы первый.
Гнор взял карту, не раздумывая, - первую попавшуюся под руку.
- Берите вы.
Энниок выбрал из середины, хотел взглянуть, но раздумал и посмотрел на партнера. Их глаза встретились. Рука каждого лежала на карте. Поднять ее было не так просто. Пальцы не повиновались Энниоку. Он сделал усилие, заставив их слушаться, и выбросил туза червей. Красное очко блеснуло, как молния, радостно - одному, мраком - другому.
- Шестерка бубей, - сказал Гнор, открывая свою. - Начнем снова.
- Это - как бы двойной выстрел. - Энниок взмахнул пальцами над колодой и, помедлив, взял крайнюю. - Вот та лежала с ней рядом, - заметил Гнор, та и будет моя.
- Черви и бубны светятся в ваших глазах, - сказал Энниок, - пики - в моих. - Он успокоился, первая карта была страшнее, но чувствовал где-то внутри, что кончится это для него плохо. - Откройте сначала вы, мне хочется продлить удовольствие.
Гнор поднял руку, показал валета червей и бросил его на стол. Конвульсия сжала ему горло; но он сдержался, только глаза его блеснули странным и жутким весельем.
- Так и есть, - сказал Энниок, - карта моя тяжела; предчувствие, кажется, не обманет. Двойка пик.
Он разорвал ее на множество клочков, подбросил вверх - и белые струйки, исчертив воздух, осели на стол белыми неровным пятнами.
- Смерть двойке, - проговорил Энниок, - смерть и мне.
Гнор пристально посмотрел на него, встал и надел шляпу. В душе его не было жалости, но ощущение близкой чужой смерти заставило его пережить скверную минуту. Он укрепил себя воспоминаниями; бледные дни отчаяния, поднявшись из могилы Аша, грозным хороводом окружали Гнора; прав он.
- Энниок, - осторожно сказал Гнор, - я выиграл и удаляюсь. Отдайте долг судьбе без меня. Но есть у меня просьба: скажите, почему проснулись мы трое в один день, когда вы, по-видимому, уже решили мою участь? Можете и не отвечать, я не настаиваю.
- Это цветок из Ванкувера, - не сразу ответил Энниок, беря третью сигару. - Я сделаю вам нечто вроде маленькой исповеди.
