– А я, – сказала леди Ровена, – туда не поеду, и, прошу вас, остерегайтесь, потому что те качества, которые вы считаете твёрдостью и мужеством, можно принять за жестокосердие.
– Так оставайся же дома, неблагодарная! – отвечал Седрик. – Это у тебя жестокое сердце, если ты жертвуешь благом несчастного, притесняемого народа в угоду своему пустому и безответному чувству! Я найду благородного Ательстана и с ним отправлюсь на пир к принцу Джону Анжуйскому.
И он поехал на этот пир, главные события которого мы описали выше. После возвращения из замка саксонские таны в сопровождении всей своей свиты сели на лошадей. Тут-то в суматохе отъезда беглый Гурт в первый раз и попался на глаза Седрику. Мы уже знаем, что благородный сакс возвратился с пиршества отнюдь не в мягком настроении, и ему нужен был повод, чтобы выместить на ком-нибудь свой гнев.
– В кандалы его! В кандалы! – закричал он. – Освальд! Гундиберт! Подлые псы! Почему этого плута до сих пор не заковали?
Не смея противоречить, товарищи Гурта связали его ремённым поводом, то есть первым, что попалось под руку. Гурт подчинился этому без сопротивления, но укоризненно взглянул на хозяина и только сказал:
– Вот что значит любить вашу плоть и кровь больше своей собственной!
– На коней – и вперёд! – крикнул Седрик.
– И давно пора, – сказал высокородный Ательстан. – Боюсь, что, если мы не поторопимся, у достопочтенного аббата Вальтоффа испортятся все кушанья, приготовленные к ужину.
Однако путешественники ехали так быстро, что достигли монастыря святого Витольда прежде, чем произошла та неприятность, которой опасался Ательстан. Настоятель, родом из старинной саксонской фамилии, принял знатных саксонских гостей с таким широким гостеприимством, что они просидели за ужином до поздней ночи – или вернее, до раннего утра. На другой день они только после роскошного завтрака смогли покинуть кров своего гостеприимного хозяина.
В ту минуту, как кавалькада выезжала с монастырского двора, произошёл случай, несколько встревоживший саксов. Из всех народов, населявших в то время Европу, ни один с таким вниманием не следил за приметами, как саксы: большая часть всяких поверий, до сих пор живущих в нашем народе, берёт начало от их суеверий. Норманны в то время были гораздо лучше образованны, притом они были смесью весьма различных племён, с течением времени успевших освободиться от многих предрассудков, вынесенных их предками из Скандинавии; они даже чванились тем, что не верят в приметы.
В данном случае предсказание об угрожающей беде исходило от такого малопочтенного пророка, каким являлась огромная тощая чёрная собака, сидевшая на дворе. Она подняла жалобный вой в ту минуту, когда передовые всадники выехали из ворот, потом вдруг громко залаяла и, бросаясь из стороны в сторону, очевидно намеревалась присоединиться к отъезжающим.
