Исаак громко застонал и стал ломать руки в припадке скорби и отчаяния.
Тут Локсли отвёл Исаака в сторону и сказал ему:
– Обдумай хорошенько, Исаак, как тебе действовать; мой совет – постарайся задобрить этого попа. Он человек тщеславный и алчный и, кроме того, сильно нуждается в деньгах на удовлетворение своих прихотей, так что тебе легко ему угодить. Не думай, что я поверил твоим уверениям, будто бы ты очень беден. Я прекрасно знаю железный сундук, в котором ты держишь мешки с деньгами. Да это ещё что! Я знаю и тот большой камень под яблоней, что скрывает потайной ход в сводчатый подвал под твоим садом в Йорке.
Исаак побледнел.
– Но ты не опасайся меня, – продолжал иомен, – потому что мы с тобою ведь старые приятели. Помнишь ли ты больного иомена, которого дочь твоя Ревекка выкупила из йоркской тюрьмы и держала у себя в доме, пока он совсем не выздоровел? Когда же он поправился и собрался уходить от вас, ты дал ему серебряную монету на дорогу. Хоть ты и ростовщик, а никогда ещё не помещал своего капитала так выгодно, как в тот раз: эта серебряная монета сберегла тебе сегодня целых пятьсот крон.
– Стало быть, ты тот самый человек, кого мы звали Дик Самострел? – сказал Исаак. – Мне и то казалось, будто твой голос мне знаком.
– Да, я Дик Самострел, – отвечал главарь, – а также Локсли.
– Только ты ошибаешься, мой добрый Дик Самострел, касательно этого самого сводчатого подвала. Бог свидетель, что там ничего нет, кроме кое-какого товара, с которым я охотно поделюсь с тобой, а именно: сто ярдов зелёного линкольне кого сукна на камзолы твоим молодцам, сотня досок испанского тисового дерева, годного на изготовление луков, и сто концов шёлковой тетивы, ровной, круглой… Вот это всё я пришлю тебе, честный Дик, за твоё доброе ко мне расположение… Только, уж пожалуйста, мой добрый Дик, помолчим насчёт сводчатого подвала.
– Будь спокоен, буду молчать, как сурок. И поверь, что я искренне печалюсь о судьбе твоей дочери. Но помочь делу не могу. В открытом поле мои стрелы бессильны против копий храмовника: он мигом сотрёт меня в порошок. Если бы я знал, что с Буагильбером была Ревекка, я бы попытался тогда её освободить. А теперь одно средство: действуй хитростью. Ну, хочешь, я за тебя войду в сделку с приором?
– С благословения бога, Дик, делай как знаешь, только помоги мне выручить моё родное детище!
– Только не ввязывайся не вовремя со своими расчётами, – сказал разбойник, – тогда я сговорюсь с аббатом.
Локсли пошёл к Эймеру, Исаак последовал за ним как тень.
– Приор Эймер, – сказал Локсли, – прошу тебя, подойди ко мне сюда, под дерево; говорят, будто ты больше любишь доброе вино и приятное женское общество, чем это подобает твоему званию, сэр аббат. Но до этого мне нет дела. Ещё говорят, что ты любишь породистых собак и резвых лошадей, и легко может статься, что, имея пристрастие к вещам, которые обходятся дорого, ты не откажешься и от мешка с золотом.
