А вот вам — другое дело. Вы жадно внимаете моим словам.
КРЕОН. Ты меня забавляешь!
АНТИГОНА. Нет. Я внушаю вам страх. Вот почему вы пытаетесь меня спасти. Но тем не менее вам придется сейчас меня казнить, вы это знаете, и поэтому вам страшно.
КРЕОН(глухо). Да, мне страшно, что я вынужден буду казнить тебя, если ты не перестанешь. А я не хотел бы этого.
АНТИГОНА. А вот меня никто не вынудил сделать то, чего я не хочу! Может быть, вы тоже не хотели оставлять тело моего брата без погребения? Скажите, ведь не хотели?
КРЕОН. Я тебе уже сказал.
АНТИГОНА. И все-таки сделали это. А теперь вы опять, не желая того, прикажете меня казнить. Это и называется быть царем!
КРЕОН. Да, именно это!
АНТИГОНА. Бедный Креон! Хотя ногти мои сломаны, испачканы в земле, хотя на руках у меня синяки, хотя у меня от страха сосет под ложечкой, царствую я, а не ты!
КРЕОН. Ну, тогда сжалься надо мной! Труп твоего брата, гниющий под моими окнами, — это достаточная плата за восстановление порядка в Фивах. Мой сын любит тебя. Не вынуждай меня расплачиваться еще и твоей жизнью. Я заплатил уже достаточно.
АНТИГОНА. Нет. Вы ответили «да». И теперь вам все время придется платить!
КРЕОН(вне себя трясет ее). О господи! Попытайся и ты тоже хоть на минутку понять меня! Я же старался изо всех сил понять тебя. Ведь нужно, чтобы кто-то ответил «да». Ведь нужно, чтобы кто-то стоял у кормила! Судно дало течь по всем швам. Оно до отказа нагружено преступлениями, глупостью, нуждой… Корабль потерял управление. Команда не желает ничего больше делать и думает лишь о том, как бы разграбить трюмы, а офицеры уже строят для одних себя небольшой удобный плот, они погрузили на него все запасы пресной воды, чтобы унести ноги подобру-поздорову. Мачта трещит, ветер завывает, паруса разодраны в клочья, и эти скоты так и подохнут все вместе, потому что каждый думает только о собственной шкуре, о своей драгоценной шкуре, и о своих делишках. Скажи на милость, где уж тут помнить о всяких тонкостях, где уж тут обдумывать, сказать «да» или «нет», размышлять, не придется ли потом расплачиваться слишком дорогой ценой и сможешь ли ты после этого остаться человеком? Куда там! Хватаешь любую доску, чтобы поскорее заделать пробоину, в которую так и хлещет вода, выкрикиваешь приказания и стреляешь прямо в толпу, в первого, кто сунется вперед. В толпу! У нее нет имени. Она, как волна, которая обрушивается на палубу перед самым твоим носом, как ветер, который хлещет тебя по лицу, и тот, кто падает в толпе, сраженный твоим выстрелом, не имеет имени. Может быть, это тот, кто улыбнулся тебе накануне и дал прикурить. У него больше нет имени. Нет больше имени и у тебя, судорожно вцепившегося в руль. Не осталось больше ничего, кроме корабля, у которого есть имя, и бури. Понимаешь ли ты это?
АНТИГОНА(качает головой). Я не хочу понимать. Это ваше дело. Я здесь не для того, чтобы понимать, а для другого. Я здесь для того, чтобы ответить вам «нет» — и умереть.