Жан Ануй. Медея. Страница 13
От меня смердит, от меня смердит, Язон! Все меня боятся, отступают передо мной. Ведь ты знаешь, кто я такая, знаешь, что меня ждет увядание, безобразная, злобная старость. Все, что только есть мерзкого и низкого на свете, воплотилось во мне, я — его средоточие. Теперь ты все знаешь. Почему же ты продолжаешь так смотреть на меня? Не нужно мне твоей нежности! Не нужно мне твоей доброты! (Кричит.) Довольно, Язон, или я убью тебя сейчас же, чтобы больше не смотрел на меня так!
Язон(мягко). Может быть, это было бы самое лучшее, Медея.
Медея(смотрит на него, просто). Нет, тебя я не убью.
Язон(подойдя к ней и взяв ее за руку). Так выслушай меня. Я не могу помешать тебе быть самой собою. Не могу помешать тебе причинять другим зло, которое ты носишь в себе. К тому же жребий уже брошен. Даже неразрешимые споры можно разрешить, как и всякие другие, и кто-то, без сомнения, знает, чем все кончится. Я ничему не могу помешать. Единственное, что я могу сделать, — это сыграть до конца роль, давным-давно выпавшую на мою долю. Но хоть раз, в жизни, я могу все высказать. Правда, слава ничего не значат, но сейчас они должны прозвучать. И если сегодня мне суждено быть в числе погибших участников этой тpaгедии, то я хочу умереть, очищенный своими словами.
Я любил тебя, Медея, прежде всего, как мужчина любит женщину. Ты, конечно, знала только такую любовь, лишь ею ты наслаждалась. Но я дал тебе больше, чем мужскую любовь, — ты, наверно, и не догадывалась об этом. Я жил тобой, как ребенок живет соками женщины, которая произведет его на свет. Ты долгое время была моей родиной, моим светом, ты была воздухом, которым я дышал, водой, необходимой для жизни, хлебом моим насущным.
Когда я взял тебя в Колхиде, ты была обыкновенной девушкой, только более красивой, более неприступной, чем другие, я завладел тобой и увез вместе с золотым руном. Я похитил тебя вместе с золотом твоего отца, чтобы побыстрее, как и золото, промотать тебя, чтобы беспечно пользоваться тобой. И об этом Язоне ты жалеешь? О боги, ведь у меня, кроме тебя, были и корабль, и верные товарищи, меня ждали впереди новые приключения… Сначала, Медея, я любил тебя также, как ты меня: я искал наслаждений. Для меня весь мир был Язоном, его радостью, его мужеством, его силой, его голодом. И раз мы оба были голодны и зубасты, то неизбежно в один прекрасный день кто-нибудь из нас должен был пожрать другого.
И вот как-то вечерам — этот вечер не отличался от других — ты, словно девочка, заснула за столом, положив голову мне на плечо. Именно тогда, в тот вечерний час, когда ты, возможна, была просто утомлена дальней дорогой, я внезапно почувствовал, что обязан заботиться о тебе. За минуту до этого я еще был Язоном, думал лишь о своем удовольствии и силой брал его повсюду. Но стоило тебе умолкнуть, стоило твоей голове склониться на мое плечо, как все эта кончилось… Кругом продолжали смеяться и болтать, но меня уже не была с этими людьми. Юноша Язон умер.
Язон(мягко). Может быть, это было бы самое лучшее, Медея.
Медея(смотрит на него, просто). Нет, тебя я не убью.
Язон(подойдя к ней и взяв ее за руку). Так выслушай меня. Я не могу помешать тебе быть самой собою. Не могу помешать тебе причинять другим зло, которое ты носишь в себе. К тому же жребий уже брошен. Даже неразрешимые споры можно разрешить, как и всякие другие, и кто-то, без сомнения, знает, чем все кончится. Я ничему не могу помешать. Единственное, что я могу сделать, — это сыграть до конца роль, давным-давно выпавшую на мою долю. Но хоть раз, в жизни, я могу все высказать. Правда, слава ничего не значат, но сейчас они должны прозвучать. И если сегодня мне суждено быть в числе погибших участников этой тpaгедии, то я хочу умереть, очищенный своими словами.
Я любил тебя, Медея, прежде всего, как мужчина любит женщину. Ты, конечно, знала только такую любовь, лишь ею ты наслаждалась. Но я дал тебе больше, чем мужскую любовь, — ты, наверно, и не догадывалась об этом. Я жил тобой, как ребенок живет соками женщины, которая произведет его на свет. Ты долгое время была моей родиной, моим светом, ты была воздухом, которым я дышал, водой, необходимой для жизни, хлебом моим насущным.
Когда я взял тебя в Колхиде, ты была обыкновенной девушкой, только более красивой, более неприступной, чем другие, я завладел тобой и увез вместе с золотым руном. Я похитил тебя вместе с золотом твоего отца, чтобы побыстрее, как и золото, промотать тебя, чтобы беспечно пользоваться тобой. И об этом Язоне ты жалеешь? О боги, ведь у меня, кроме тебя, были и корабль, и верные товарищи, меня ждали впереди новые приключения… Сначала, Медея, я любил тебя также, как ты меня: я искал наслаждений. Для меня весь мир был Язоном, его радостью, его мужеством, его силой, его голодом. И раз мы оба были голодны и зубасты, то неизбежно в один прекрасный день кто-нибудь из нас должен был пожрать другого.
И вот как-то вечерам — этот вечер не отличался от других — ты, словно девочка, заснула за столом, положив голову мне на плечо. Именно тогда, в тот вечерний час, когда ты, возможна, была просто утомлена дальней дорогой, я внезапно почувствовал, что обязан заботиться о тебе. За минуту до этого я еще был Язоном, думал лишь о своем удовольствии и силой брал его повсюду. Но стоило тебе умолкнуть, стоило твоей голове склониться на мое плечо, как все эта кончилось… Кругом продолжали смеяться и болтать, но меня уже не была с этими людьми. Юноша Язон умер.