На другой день, в воскресенье, она поехала в Руан и обегала всех известных ей банкиров. Но они были за городом или в отлучке. Это ее не остановило. Она просила денег у тех немногих, кого ей удалось застать, и все твердила, что у нее сейчас крайность и что она отдаст. Иные смеялись ей в лицо. Отказом ответили все.
В два часа она побежала к Леону, постучалась. Ее не впустили. Наконец появился он сам.
— Зачем ты пришла?
— Тебе это неприятно?
— Нет… но…
Он признался, что хозяин не любит, когда у жильцов «бывают женщины».
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала Эмма.
Он хотел было распахнуть перед ней дверь, но она остановила его:
— Нет, нет! Пойдем к нам!
И они пошли в свой номер, в гостиницу «Булонь». Войдя, Эмма выпила целый стакан воды. Она была очень бледна.
— Леон, окажи мне услугу, — обратилась она к нему.
Она стиснула ему руки и стала трясти их.
— Слушай: мне нужно восемь тысяч франков!
— Ты с ума сошла!
— Пока еще нет!
Она рассказала ему про опись, про свою беду: Шарль ничего не подозревает, свекровь ненавидит ее, отец ничем не в состоянии помочь. Но Леон должен похлопотать и во что бы то ни стало раздобыть требуемую сумму…
— Но как же я…
— Тряпка ты, а не мужчина! — крикнула она.
В ответ на это он сказал явную глупость:
— Ты сгущаешь краски. Наверное, твоему старикашке можно заткнуть рот и одной тысячей экю.
Казалось бы, тем больше у Леона оснований хоть что-нибудь предпринять. Никогда она не поверит, чтобы нельзя было достать три тысячи франков. Притом Леон может занять не для себя, а для нее.
— Ну иди! Попытайся! Это необходимо! Беги!.. Сделай все! Сделай все! Я так тебя буду любить!
Он ушел и, вернувшись через час, торжественно объявил:
— Я был у троих… Ничего не вышло.
Молча и неподвижно сидели они друг против друга по обе стороны камина. Эмма пожимала плечами, пристукивая от нетерпения каблуком. Вдруг он услышал ее шепот:
— Я бы на твоем месте, конечно, нашла.
— Да где же?
— У себя в конторе!
И она взглянула на него.
Глаза ее горели дикой отвагой, веки сладострастно и ободряюще смежались, и молодой человек чувствовал, что он не в силах противодействовать молчаливой воле этой женщины, толкающей его на преступление. Ему стало страшно, и, чтобы не ставить точек над «i», он, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
— Да ведь сегодня ночью должен вернуться Морель! Надеюсь, он мне не откажет. (Морель был сын богатого коммерсанта, приятель Леона.) Завтра я привезу тебе деньги, — добавил он.
Эмма, видимо, не очень обрадовалась. Быть может, она подозревала ложь? Леон покраснел.
— Но если до трех часов меня не будет, ты уж меня не жди, дорогая, — предупредил он. — А теперь прости — мне пора. Прощай!
Он пожал ей руку, но ответного пожатия не ощутил. Эмма уже ничего не чувствовала, кроме душевной пустоты.
Пробило четыре часа, и она по привычке, как автомат, встала с места — надо было ехать обратно в Ионвиль.
