Все же и тут можно было бы кое-что сделать – поднять тон означенного листка, потом, сохранив тех же редакторов и обещав подписчикам продолжение фельетона, преподнести им политическую газету; предварительные затраты не были бы чрезмерно велики.
– Что ты об этом думаешь, а? Хочешь заняться?
Фредерик предложения не отверг. Но придется подождать, пока он не приведет в порядок свои дела.
– Тогда, если тебе что-нибудь понадобится…
– Благодарю, мой милый! – сказал Делорье.
Затем они закурили дорогие сигары, облокотясь на подоконник, обитый бархатом. Сверкало солнце, воздух был мягкий, птицы, стаями порхавшие в саду, опускались на деревья; блестели бронзовые и мраморные статуи, омытые дождем; няньки в передниках болтали, сидя на скамейках; слышен был детский смех и непрерывный плеск фонтана.
Озлобление Делорье смутило Фредерика; но под влиянием вина, разлившегося по жилам, он, полусонный, отяжелевший, обратив лицо прямо к солнцу, не испытывал ничего, кроме необъятного блаженства, бессмысленной неги, – точно растение, насыщенное влагой и теплом. Делорье, полузакрыв глаза, смотрел куда-то вдаль. Грудь его вздымалась, и вот он заговорил:
– Ах, как это было прекрасно, когда Камилл Демулен,[53 - …Камил Демулен, стоя вон там, на столе…– 12 июня 1789 г. Камил Демулен, вскочив на стол в саду Тюильри, произнес речь перед толпой и нацепил себе на шляпу древесный листок как прообраз республиканской кокарды; наэлектризованная толпа хлынула на улицы Парижа, и это послужило прологом к штурму Бастилии.] стоя вон там на столе, звал народ на приступ Бастилии! В то время люди жили, они могли проявить себя, показать свою силу! Простые адвокаты приказывали генералам, оборванцы побивали королей, а теперь…
Он умолк; потом вдруг снова:
– Да, будущее чревато событиями!
И, барабаня пальцами по стеклу, продекламировал стихи Бартелеми:[54 - Бартелеми Огюст-Марсель (1796–1867) – поэт, в последние годы Реставрации примыкал к либеральной оппозиции; в марте 1831 – июне 1832 г. издавал журнал стихотворной сатиры «Немезида» и активно выступал против Июльской монархии.]
Вновь явится оно, то грозное Собранье,
Пред коим и теперь вы полны содроганья,
Колосс, что шествует без страха все вперед.
– Как дальше, не помню. Однако уже поздно, не пора ли идти?
На улице он продолжал излагать свои теории.
Фредерик, не слушая его, высматривал в витринах магазинов мебель и материи, подходящие для убранства его квартиры, и, может быть, именно мысль о г-же Арну побудила его остановиться перед магазином случайных вещей, где в витрине были выставлены три фаянсовые тарелки. Их украшали желтые арабески с металлическим отблеском, и каждая стоила сто экю. Он велел их отложить для него.
– Я на твоем месте покупал бы уж скорее серебро, – сказал Делорье, обнаруживая этой любовью к прочным ценностям свое низкое происхождение.