У этой артистической особы совершенно не было ни минуты времени: ровно в шесть часов ей надо возглавить свой табль-д'от, и она задыхалась изнемогая. Первым делом она вынула из сумочки часовую цепочку и листок бумаги, потом разные вещи, покупки.
– К твоему сведению: на улице Жубер продаются шведские перчатки, по тридцать шесть су пара – роскошь! Твой красильщик просит подождать еще неделю. Насчет гипюра я сказала, что зайду потом. Бюньо получил задаток. Вот и все как будто? Итого ты мне должна сто восемьдесят пять франков.
Розанетта достала из ящика десять наполеондоров. У них у обеих не оказалось мелочи, Фредерик предложил свою…
– Я вам отдам, – сказала Ватназ, засовывая в сумочку пятнадцать франков. – Но вы гадкий! Я вас разлюбила: вы в тот вечер ни разу не танцевали со мной. Ах, моя милая, на набережной Вольтера я видела в одной лавке рамку из чучел колибри – прямо прелесть! На твоем месте я бы ее купила. Вот взгляни, как тебе это нравится?
И она показала отрез старинного розового шелка, который купила в Тампле на средневековый камзол Дельмару.
– Он был у тебя сегодня, правда?
– Нет.
– Странно!
И минуту спустя:
– Ты где сегодня вечером?
– У Альфонсины, – сказала Розанетта, Это был уже третий вариант – как она собирается провести вечер.
М-ль Ватназ опять спросила:
– Ну а насчет старика с Горы что нового?
Но Капитанша, быстро подмигнув ей, заставила ее замолчать, затем проводила Фредерика до передней, чтобы спросить, скоро ли он увидит Арну.
– Пусть он придет, попросите его; конечно, не при супруге.
На площадке у стены стоял зонтик и рядом пара калош.
– Калоши Ватназ, – сказала Розанетта. – Какова ножка а? Здоровенная у меня подружка?
И мелодраматическим тоном раскатисто произнесла:
– Ей не доверррять!
Фредерик, которому это признание придало смелости, хотел поцеловать ее в шею. Она холодно сказала:
– Ах, пожалуйста! Ведь это ничего не стоит!
Он вышел от нее легкомысленно настроенный и не сомневался, что Капитанша скоро будет его любовницей. Это желание пробудило в нем другое, и, хотя он и был несколько сердит на г-жу Арну, ему захотелось ее увидеть.
К тому же он должен был зайти к ним по поручению Розанетты.
«Но сейчас, – подумал он (било шесть часов), – сам Арну, наверно, дома».
И он отложил визит до следующего дня.
Она сидела в той же позе, что и в первый раз, и шила детскую рубашку. Мальчик играл у ее ног с деревянными животными; Марта поодаль писала.
Он начал с того, что похвалил ее детей. В ее ответе не было и следа глупого материнского тщеславия.
Комната являла вид мирный и спокойный. Солнце ярко светило в окна, углы мебели блестели, а так как г-жа Арну сидела у окна, широкий солнечный луч, падая ей в затылок, на завитки волос, как бы жидким золотом пронизывал ее нежную смуглую кожу. И он сказал:
– Как выросла молодая особа за три года!