Гюстав Флобер. Воспитание чувств. Страница 107
Он принес ящик для упаковки картин и водрузил его на эстраде, чтобы изобразить ступеньку; потом в качестве аксессуаров разложил на табурете, заменявшем балюстраду, свою рабочую блузу, щит, коробку из-под сардин, пучок перьев, нож и, разбросав перед Розанеттой дюжину медяков, попросил ее стать в позу.
– Вообразите себе, что все эти вещи – сокровища, роскошные подарки. Голову немного направо! Превосходно! И не двигайтесь! Такая величественная поза очень подходит к характеру вашей красоты.
Она была в шотландском платье, в руке держала большую муфту и делала усилия, чтобы не расхохотаться.
– А в волосы мы вплетем жемчуга: в рыжих волосах это всегда очень эффектно.
Капитанша возразила, что волосы у нее не рыжие.
– Да не спорьте! Рыжий цвет у художников не тот, что у обывателей!
Он стал набрасывать расположение предметов и так был занят мыслями о великих мастерах Возрождения, что только о них и говорил. Целый час он вслух грезил о жизни этих людей, исполненной великолепия, гениальности, славы и пышности, о триумфальных въездах в города и пирах при свете факелов, среди женщин, полунагих, прекрасных, как богини.
– Вы созданы, чтобы жить так, как жили в те времена. Женщина, подобная вам, была бы достойна принца.
Розанетта находила, что комплименты Пеллерена чрезвычайно милы. Назначен был день следующего сеанса; Фредерик взялся принести аксессуары.
От жарко натопленной печки у Розанетты немного кружилась голова; поэтому назад они направились пешком по улице Дюбак и вышли на Королевский мост.
Была прекрасная погода, холодная, но ясная. Солнце садилось; окна некоторых домов Старого города блестели вдали, точно золотые дощечки, а сзади, с правой стороны, башни собора Богоматери вырисовывались совсем черные на фоне синего неба, нежно подернутого на горизонте серой дымкой. Подул ветер. Розанетта объявила, что проголодалась, и они вошли в Английскую кондитерскую.
Молодые женщины с детьми ели, стоя у мраморного прилавка, где под стеклянными колпаками жались одна к другой тарелки с пирожными. Розанетта проглотила два бисквита с кремом. От сахарной пудры на углах рта у нее получились усики. Чтобы вытереть их, она несколько раз вынимала из муфты носовой платок; в обрамлении зеленого шелкового капора лицо ее напоминало распустившуюся розу среди листьев.
Они двинулись дальше; на Рю-де-ла-Пэ она остановилась у ювелирного магазина, стала рассматривать браслет; Фредерик захотел подарить ей его.
– Нет, – сказала она, – побереги деньги.
Его задели эти слова.
– Что это с моим мальчиком? Взгрустнулось?
И разговор снова завязался; Фредерик, как обычно, начал уверять ее в своей любви.
– Ты же знаешь, что это невозможно!
– Почему?
– Ах! Потому что…
Они шли рядом, она опиралась на его руку, и оборки ее платья задевали его ноги.