Вообще же не время было шутить; это сказал Нонанкур, напомнивший о смерти архиепископа Афра и генерала де Бреа. О них постоянно вспоминали, ссылались на них в спорах. Г-н Рокк объявил, что кончина архиепископа – «верх мыслимого величия», Фюмишон пальму первенства отдавал генералу, и, вместо того чтобы просто-напросто скорбеть по поводу этих двух убийств, гости затеяли спор о том, которое из них должно возбудить больше негодования. Потом стали проводить другую параллель – между Ламорисьером и Кавеньяком,[176 - …между Ламорисьером и Кавеньяком…– Кристоф Ламорисьер (1806–1865) – как и Луи-Эжен Кавеньяк, генерал, выдвинувшийся во время войн против арабов в Алжире, – один из палачей Июньского восстания 1848 г. В награду за расправу с повстанцами Ламорисьер был назначен военным министром (июнь – декабрь) вместо Кавеньяка, которого Учредительное собрание назначило главой исполнительной власти (до 20 декабря 1848 г.).] причем г-н Дамбрёз превозносил Кавеньяка, а Нонанкур – Ламорисьера. Никто из присутствующих, кроме Арну, не мог видеть их в деле. Тем не менее каждый высказывал об их действиях безапелляционное суждение. Лишь Фредерик отказался судить, сознавшись в том, что не брался за оружие. Дипломат и г-н Дамбрёз в знак одобрения кивнули ему головой. Ведь, в самом деле, сражаться с восставшими значило защищать республику. Исход борьбы, хоть и благоприятный, укреплял ее, и вот теперь, когда удалось разделаться с побежденными, хотелось избавиться и от победителей.
Едва выйдя в сад, г-жа Дамбрёз отвела Сизи в сторону и пожурила за неловкость; завидя Мартинона, она отпустила Сизи и пожелала узнать у своего будущего племянника причину, почему он издевался над виконтом.
– Да без всякой причины.
– Так все это – чтобы возвеличить г-на Моро! Какая же цель?
– Никакой. Фредерик – славный малый. Он мне очень нравится.
– И мне тоже! Пусть подойдет! Позовите его!
После двух-трех банальных фраз она начала слегка высмеивать своих гостей, тем самым ставя его выше остальных. Он не преминул покритиковать прочих дам – удачный способ говорить комплименты. Она же время от времени оставляла его – день был приемный, приезжали гости; потом она возвращалась на свое место, кресла их случайно были так расположены, что никто не услышал бы их беседы.
Она казалась то игривой, то серьезной, то меланхоличной, то рассудительной. Злободневные интересы мало значат для нее; есть целый мир чувств, менее быстротечных.