Мертвые души. Том первый. Страница 038

Засим вошли они в комнату. Порфирий подал свечи, и Чичиков заметил в руках хозяина неизвестно откуда взявшуюся колоду карт.
   — А что брат, — говорил Ноздрев, прижавши бока колоды пальцами и несколько погнувши ее, так что треснула и отскочила бумажка. — Ну, для препровождения времени, держу триста рублей банку!
   Но Чичиков прикинулся, как будто и не слышал, о чем речь, и сказал, как бы вдруг припомнив:
   — А! чтоб не позабыть: у меня к тебе просьба.
   — Какая?
   — Дай прежде слово, что исполнишь.
   — Да какая просьба?
   — Ну, да уж дай слово!
   — Изволь.
   — Честное слово?
   — Честное слово.
   — Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуть из ревизии?
   — Ну есть, а что?
   — Переведи их на меня, на мое имя.
   — А на что тебе?
   — Ну да мне нужно.
   — Да на что?
   — Ну да уж нужно… уж это мое дело, — словом, нужно.
   — Ну уж, верно, что-нибудь затеял. Признайся, что?
   — Да что ж затеял? из этакого пустяка и затеять ничего нельзя.
   — Да зачем же они тебе?
   — Ох, какой любопытный! ему всякую дрянь хотелось бы пощупать рукой, да еще и понюхать!
   — Да к чему ж ты не хочешь сказать?
   — Да что же тебе за прибыль знать? ну, просто так, пришла фантазия.
   — Так вот же: до тех пор, пока не скажешь, не сделаю!
   — Ну вот видишь, вот уж и нечестно с твоей стороны: слово дал, да и на попятный двор.
   — Ну, как ты себе хочешь, а не сделаю, пока не скажешь, на что.
   «Что бы такое сказать ему?» — подумал Чичиков в после минутного размышления объявил, что мертвые души нужны ему для приобретения весу в обществе, что он поместьев больших не имеет, так до того времени хоть бы какие-нибудь душонки.
   — Врешь, врешь! — сказал Ноздрев, не давши окончить. — Врешь, брат!
   Чичиков и сам заметил, что придумал не очень ловко и предлог довольно слаб.
   — Ну, так я ж тебе скажу прямее, — сказал он, поправившись, — только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что отец и мать невесты преамбициозные люди. Такая, право, комиссия: не рад, что связался, хотят непременно, чтоб у жениха было никак не меньше трехсот душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян недостает…
   — Ну врешь! врешь! — закричал опять Ноздрев.
   — Ну вот уж здесь, — сказал Чичиков, — ни вот на столько не солгал, — и показал большим пальцем на своем мизинце самую маленькую часть.
   — Голову ставлю, что врешь!
   — Однако ж это обидно! что же я такое в самом деле! почему я непременно лгу?
   — Ну да ведь я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это сказать тебе по дружбе! Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве.
   Чичиков оскорбился таким замечанием. Уже всякое выражение, сколько-нибудь грубое или оскорбляющее благопристойность, было ему неприятно. Он даже не любил допускать с собой ни в каком случае фамильярного обращения, разве только если особа была слишком высокого звания. И потому теперь он совершенно обиделся.
   — Ей-богу, повесил бы, — повторил Ноздрев, — я тебе говорю это откровенно, не с тем чтобы тебя обидеть, а просто по-дружески говорю.
   — Всему есть границы, — сказал Чичиков с чувством достоинства. — Если хочешь пощеголять подобными речами, так ступай в казармы, — и потом присовокупил: — Не хочешь подарить, так продай.
   — Продать! Да ведь я знаю тебя, ведь ты подлец, ведь ты дорого не дашь за них?
   — Эх, да ты ведь тоже хорош! смотри ты! что они у тебя бриллиантовые, что ли?
   — Ну, так и есть. Я уж тебя знал.
   — Помилуй, брат, что ж у тебя за жидовское побуждение. Ты бы должен просто отдать мне их.
   — Ну, послушай, чтоб доказать тебе, что я вовсе не какой-нибудь скалдырник, я не возьму за них ничего. Купи у меня жеребца, я тебе дам их в придачу.